Саша Готти - Влада. Время Теней [litres]

Около посланника на столе валялось несколько авторучек, брошенных сбежавшими студентами. Но попытка взять одну из них закончилась неудачей: длинные когти мешали гостю писать. В мертвой тишине раздался душераздирающий скрип – посланник смерти медленно царапал когтем что-то прямо на заиндевевшем столе.

Все это продолжалось лишь минуту, но она показалась всем очень долгой, будто каждая секунда удлинилась в сотни раз.

Потом посланник смерти поднялся из-за парты, сделал пару шагов и… исчез, растаяв в воздухе точно так же, как и появился.

После минутного замешательства началась кутерьма. Сквозь ледяную пелену прорывались в атриум преподы и деканы, вбежал растерянный завхоз. У вошедших волосы тут же покрывались белым инеем и изо рта начинал валить пар. Ада Фурьевна не просто орала – визжала, и сквозь густой воздух эти звуки казались прерывистыми, как кваканье.

– Алекс, ну что же вы стоите, как примерзли! – бушевала ректорша, отдавая приказы направо и налево. – Вампиры! Немедленно всех выводите из атриума в столовую, напоите горячим чаем, а младших – в бассейн, греться…

– Но в столовой все вверх ногами! – взвыл Фобос Карлович, хватаясь за голову.

Старшекурсники вытаскивали примерзших к стульям кикимор, Янчес бросился к валькирии Эле Флаевой, у которой свело судорогой крылья, Егор суетился около Дрины, чьи зеленые косы побелели от инея, а губы посинели.

Темнейший стоял неподвижно, глядя на парту, за которой сидел посланник смерти. На месте страшного гостя сверкал искрами ледяной панцирь, в точности повторявший очертания крылатой фигуры.

– Это уже не он, Димка ушел, – кусая губы, плакала Варька. – Это ведь не он, а?

– Лед, – отстраненно отозвался Гильс, не взглянув на фурию. – Это просто лед.

– Закройте атриум! Коридоры около атриума оцепить и никого не пускать, эвакуация будет только в крайнем случае! – бросала приказы Ада Фурьевна. – Никакой паники! Всем расходиться по комнатам общежития… Лина Кимовна! Займитесь этим…

Оборотенесса встрепенулась и бросилась хрипло кричать и размахивать руками, выводя из атриума перепуганных первокурсников.

Гильс все еще продолжал стоять и смотреть на ледяную статую, от которой веяло могильным холодом, когда вдруг услышал, что его настойчиво зовут по имени.

– Ч-что? – Темнейший обернулся и увидел стоящую рядом с ним Аду Фурьевну.

– Я жду вас через час в деканате, Гильсберт Муранов, – неприятным голосом повторила ректорша. – Уверена в том, что вам будет интересно кое-что узнать и увидеть.

Атмосфера в деканате, да еще с подгоревшим ковром, который продолжал дымиться, была тяжелой в прямом смысле этого слова.

Новенькая секретарша, юная болотница, встретила вошедшего Гильса перепуганным взглядом, даже изобразив что-то вроде нелепого реверанса.

– В-вас ждут у ректора, Темнейший, – пролепетала она, и вампир прошел через деканатскую приемную в сумрачный кабинет.

После обновления Носферона он все-таки был не таким, как раньше. Видимо, и здесь без бертиловских фокусов не обошлось, так как стены почему-то оказались ярко-зеленого цвета оттенка «вырвиглаз». И возможно, именно поэтому почти все стены были плотно заставлены стеллажами из музея с кубками и завешаны вымпелами и наградами студенческих соревнований.

За ректорским столом торжественно восседала Ада Фурьевна, и по выражению ее бледного лица стало понятно, что разговор будет тяжелым. Все трое деканов уселись в ряд. Преподаватели, в том числе семь профессоров, прибывших в Носферон впервые, хмурыми сычами переглядывались друг с другом. Молоденькие преподавательницы шептались и явно нервничали.

– Садитесь, Муранов, – каким-то особенно печальным и напряженным голосом произнесла ректорша, и юный вампир занял стул напротив длинного ректорского стола.

– Муранов Гильсберт, – Ада Фурьевна тяжело вздохнула, увидав, что тот скрестил руки – типичный для него жест, который ничего хорошего не предвещал. – Сегодня первый день открытия нового, отстроенного Университета. Сегодня торжественный день для всех. Студенты со всего мира, мечтающие попасть в Носферон, переступили его порог, и этот день для них – может быть, самый долгожданный праздник…

– Вы ведь не поздравлять меня с началом учебы вызвали, – Гильс вскинул на ректоршу взгляд с печальной улыбкой. – Разнос так разнос. Устраивайте, я готов.

– Муранов, вы умный и уже совсем взрослый юноша, – покачала головой Ада Фурьевна. – Вы унаследовали титул и трон своего великого отца, вы приняли власть над темным народом. Но последний год все мы испытываем огромную тревогу из-за того, как вы своей властью распоряжаетесь. Вашего отца нет в этом мире, и некому из старших поговорить с вами о том, что с вами происходит.

– Вот оно что, – тихо промолвил Темнейший, и лицо его стало каменным. – Я всегда считал, что восемнадцать – это уже совершеннолетие, когда не нужен присмотр старших. Не могу сказать, что я в нем нуждаюсь.

– Деканат и Темный Департамент знают о безумстве, на которое вы готовы пойти, – кряхтя, проскрипел седой профессор-валькер. – Это самоубийство. Трудно и вообразить что-либо более рискованное. Ведьмы, которые ударят проклятием и отправят во Тьму, – это немыслимо!

– Это чудовищно, – подхватила Ада Фурьевна. – И мы взываем к вашему рассудку, к разуму серьезного и ответственного восемнадцатилетнего юноши, который взял на себя непомерную ношу власти! Ваш отец запретил бы вам даже думать об этом! Ваш отец…

– Мой отец там, во Тьме! – прервал ее Гильс. – Мой отец попал во Тьму, как древний, как все древние и как многие живые, только потому, что Тьмой правит Некромант!

– Ваш отец правил разумно и осторожно, ставя Темный Департамент в известность о своих намерениях! – вскочил со стула профессор-валькер, невероятно толстый. Его седые крылья нелепо топорщились. – Он обсуждал последствия тех или иных решений с министрами, он советовался с нами и уважал наше мнение! Мы… мы представляем интересы всех слоев темного народа. К нам стекаются все донесения, ото всех управлений и советов домовых, и валькеров, и троллей. И все против того, чтобы повелитель нечисти совершал безумные поступки и подвергал смертельной опасности себя самого и весь наш…

– Вы думали, я не узна́ю вас, Эдуард Вольфович? – прервал его речь Гильс. – Думали, тролльский морок помешает мне узнать главу Темного Департамента?

В ярости толстый профессор-валькер то ли фыркнул, то ли чихнул, и оболочка наваждения, как кокон, слетела с него вместе с фальшивыми крыльями. Все это было похоже на мгновенный смерч, который прокрутился вокруг фигуры профессора, и вот уже сам управляющий Темным Департаментом, низкорослый и крайне угрюмый оборотень в деловом костюме, пялился на Темнейшего крохотными глазками.