Саша Готти - Влада. Время Теней [litres]

– Мне нельзя покидать этот дом, пока проклятие не свершилось, – отстраненным голосом отозвалась Лиля. – А тебе нужно во Тьму за своей любимой – вот и катись туда. А я уж со своей жизнью или смертью сама разберусь. Уже поздно что-то переигрывать.

– Неужели ты хочешь быть похожей на нее ? – невпопад вырвалось у Бертилова. – Как-то не подходит тебе… типа… ведьме ближе обманы да поиск выгоды.

– В вопросах наставления девиц на путь истинный ты самый крупный специалист, – съязвила Лиля и позволила себе провести пальчиком по плечу, облепленному мокрой рубашкой. – Иди в квартиру Огневых и жди, когда все произойдет. Окажешься во Тьме – вспоминай меня, и это поможет тебе вернуться.

– Совет коварной ведьмы спасет меня в трудную минуту, – с едким сарказмом, но уже почти беззлобно заметил Егор, за что тут же получил ощутимый толчок острым локотком в бок.

– Я вот хотела спросить, богат ли ты, – вдруг с хитрой улыбкой сощурилась Лиля, наклонив голову. – Признаюсь, я девушка с высокими запросами. И все-таки по людским законам тебе… не чужая.

– Увы! – Егор развел руками, состроив виноватый вид. – Ты прогадала с замужеством. Все мое богатство – иллюзия. Я строил замки, но они рухнули, а золото растащили домовые. А теперь еще и все свои умения потерял. Я все потерял. Мятые конспекты – вот и все сокровища, но вряд ли ты сможешь в них что-то понять…

– Тогда ты мне неинтересен, нищий Морок, – Лиля дернула плечами, презрительно надув губы.

Тролль, помедлив, молча встал, повернулся и начал спускаться вниз по лестнице, но отчаянный вздох заставил его остановиться.

Горячая щека вдруг прижалась к его промокшей рубашке, а руки обвили крепко-крепко.

– Ты… – Ее голос впервые дрогнул. – Ты береги, береги себя, я тебя очень прошу.

Спина Егора напряглась, а пальцы впились в перила, но он так и не обернулся. И девушка разочарованно разжала объятия.

Потом Морок тихо произнес:

– Не нужно любить меня, ведьма, потому что я тебя не люблю.

– Меня зовут Лиля, – донеслось до него, но Егор сделал вид, что не услышал.

В комнатах квартиры Огневых было темно, и темнота эта дрожала, а предметы сами прыгали прочь из рук. Или же Егору так казалось.

– Эй, не громи там ничего! – крикнул Гильс, который сидел за столом в гостиной.

– Эта квартира через час провалится во Тьму. Не так уж страшно, что она лишится банки кофе пятилетней давности, – сказал тролль, внося в гостиную два стакана дымящегося месива и занимая стул напротив Муранова. – И давно ты знал, что главведьма бьет все рекорды по коварству?

– Вот дрянь растворимая, – поморщился Гильс, отпив кофе. – Наверняка не знал, но догадывался процентов на девяносто девять. Вообще, я чего-то такого и ждал от Дашки, уж очень легко и сразу она согласилась на этот план. Приблизила эту ведьмочку к себе, осыпала привилегиями. Видимо, сразу просчитала все ходы наперед, чтобы остаться в стороне от опасности. Дело реально сделано, и армии моей нежити меня не слушаются. Чуют, что я уже не принадлежу этому миру.

– Но если эта ведьма погибнет… – неопределенно сказал Егор, и окончание фразы повисло в воздухе.

– Или она, или я, или ты, – спокойно заметил Гильс. – Мы оба помним, что передал нам посланник смерти. В условиях Ивлевой указаны гарантии неприкосновенности и невиновности, если будут случайные жертвы. Ты ведь не читал эти условия.

Егор при равнодушном упоминании «случайных жертв» вдруг почувствовал странное смятение в груди. Еще утром он ненавидел эту безымянную для него ведьму настолько, что сам желал ей провалиться куда-нибудь с его глаз подальше. А сейчас ощущал что-то вроде терзаний и не понимал, что ему с этим делать. С одной стороны, угрызения совести его сжигали заживо, стоило ему вспомнить про Владу, а с другой – к ним прибавилось что-то новое, названия чему тролль подыскать не мог. Укол сожаления, едва заметный, словно он упустил что-то важное, что теперь уже было не исправить и не вернуть.

– Ну, за Владкины семнадцать лет! – с усилием отбросив эти мысли, поднял Егор стакан. – Завтра уже поздравим ее сами. Сколько времени у нас будет во Тьме, как думаешь?

Гильс тоже поднял свой стакан. Потом поднес его к глазам и посмотрел на грани, впервые в жизни не увидав в стекле отблесков собственных горящих зрачков.

– Время – странная штука, – сказал он. – Помню, зашел в этот двор, был как раз конец лета, жара. Смотрю – она на скамейке. Меня увидела, и я подумал – вот ведь сердце у нее сейчас выпрыгнет, как птица, вырвется из груди и улетит прочь. Не такая, как все. Двадцать пять стукнет девчонке – и придется ее оставлять навсегда, как переживет? Как будто лет сто назад это все было.

– Знаешь, Муранов, – Егор выпил кофе и стукнул донышком стакана об стол. – Вот мы с тобой выросли вместе в Пестроглазово, вместе пошли учиться в Носферон. Наши предки связаны дружбой, вечной и нерушимой, хотя новые законы отменили старые и все перемололи иначе. Но когда речь заходит о ней… так хочется дать тебе в морду, честное слово.

Сказано это было проникновенно и честно, и Гильс рассмеялся, разведя руками:

– Сочувствую и понимаю. Навесить тебе по шее я тоже хочу каждый раз, когда слышу от тебя ее имя. Но не сегодня.

– Не сегодня, – согласился Егор, поднимаясь из-за стола и вдруг поняв, что больше всего на свете сейчас хочет оказаться как можно дальше отсюда.

Страх заполнял комнату, тонкая сеточка трещин поползла по оконным стеклам, а ночная темнота за окном стала липкой и какой-то неприятной, будто пристально смотрела на тех, кто находился в комнате. Сервант выглядел на фоне обоев черным квадратом, а изображения на семейных фотографиях Огневых вдруг показались Егору монстрами, которых хотелось повернуть лицом к стене. Черный мох тем временем пробирался по плинтусам, уже начав ползти на обои рваными зигзагами. Все вокруг в гробовой тишине потрескивало, шуршало, скрипело.

– Молодцы ведьмы, – как сквозь пелену, по комнате разнесся голос Темнейшего. – Спецэффекты не хуже твоих. Когда они едины…

– Воды попью, в горле пересохло, – еле ворочая языком, отозвался Бертилов, встал и побрел на кухню.

На самом деле пить вовсе не хотелось, просто если уж принимать удар проклятием, то в одиночку. В неизвестности и ожидании только вампир, как истинный хищник, может застыть и напряженно затаиться, не делая попытки отвлечься. Егор же – в полную противоположность Темнейшему, спокойно замершему за столом в гостиной, – места себе не находил.

Чтобы убить время до самого страшного момента, тролль принялся шататься по коридору, в кухню и обратно, ногами расшвыривая хлопья, оставшиеся от домовых проклятий. Старого зеркала, которое висело в прихожей Огневых, он старательно избегал – видеть себя с потухшими глазами троллю было так же невыносимо, как потерять, пусть и временно, способности к наваждениям. Доходя от прихожей до кухни, он останавливался у кухонного окна и пялился в неприятную темноту.