Илья Колупалин - Эхо Погибших Империй

— Надеюсь, ты все взвесил, — спокойно, и, как всегда, немного таинственно произнес Пфарий Традонт, после чего, положив руку сыну на плечо, добавил, слегка понизив голос: — Не могу сказать, что полностью одобряю твой выбор, но... все же ты его сделал. Береги себя. Среди них есть опасные люди.

Нойрос проследовал через центр города на юго-восток, мимо площади Хаббархат: здесь располагался огромный шумный базар, кишащий торгашами, карманниками и разного иного рода прохиндеями. Нойрос предпочел обойти это недоброе место стороной. Пройдя мимо гигантских площадных солнечных часов, он увидел, что тень от высоченной каменной стрелки указывает на отметку в пять утра — еще час у него был в запасе.

Далее Нойрос продолжил свой путь через массивы домов, где жили люди среднего сословия: купцы, ремесленники, жрецы и провозвестники из небогатых храмов. По сравнению с бедными кварталами здесь было достаточно безопасно, хотя Нойрос все равно был постоянно настороже.

Здание штаба Ревнителей Покоя Чаши имело всего один этаж и выглядело, в целом, достаточно скромно. Над дверью главного входа висел бронзовый щит с выгравированным на нем изображением Чаши Аклонтов. Часовой был всего один, и тот находился внутри здания, причем сидя. Нойрос назвал свое имя, сообщил о цели визита, после чего стражник как будто оживился, открыл глаза пошире, и энергичным жестом велел Нойросу проследовать в зал собрания ордена, где его уже ожидали наиболее уважаемые члены.

«Все же надо было напиться... Нет... Ну или, по крайней мере, махнуть бокальчик вина для храбрости!»

Нойроса охватило волнение, — посильнее, чем в день сдачи последнего испытания в гимназии, — он беззвучно попросил Аклонтов об удаче и распахнул тяжелую кованую дверь.

Внутри вокруг прямоугольного деревянного стола его стоя ожидало около восьми человек в темно-зеленых плащах и дублетах с вышитой на них Чашей. Большинство было в легкой кольчуге, кое-кто в вареной коже.

Нойроса сразу бросило в пот, когда он встретился взглядом с одним лопоухим коротко стриженым человеком средних лет, с резкими и отталкивающими чертами лица, который страдал, помимо всего прочего, косоглазием. Нойрос уже тогда понял, что взгляд этих жутких косых глаз он забудет нескоро, а человек этот, может, и будет считаться его братом по оружию, но другом точно не станет.

Среди прочих также выделялся огромный мускулистый макхариец, с перевязанными в хвост длинными волосами, смуглый, и весь в шрамах. Он как-то по-особенному посмотрел на Нойроса, когда тот вошел — то ли с любопытством, то ли со скрытой злобой.

Здесь также присутствовал Морас Дайял — он держал за руку какую-то девушку, которая на первый взгляд показалась Нойросу ничем не приметной. Когда же он всмотрелся в ее лицо, неприятный холодок пробежал по всему его телу. Сальные темные волосы до плеч обрамляли бледное, почти как у покойника, лицо. Холодные черные глаза не выражали ничего человеческого, а короткий вздернутый нос придавал ее облику что-то и вовсе звериное.

— А-а-а, вот и наш знатный красавчик, — злобно проскрежетал лопоухий, не сводя леденящий взгляд косых глаз с Нойроса.

— Тебе не давали слова, Кайрен, — властно заметила бледнокожая девушка.

— Приветствуем, достопочтенный Нойрос, в нашем тесном братском кругу! — незамедлительно перехватил слово Дайял, говоря тем же приторно-басовитым голоском, что и в день гапарии Нойроса. — Позволь представить: Алекто Карающая — наша несравненная предводительница, которая, несмотря на хрупкий вид, твердой рукой правит нашим орденом. С остальными братьями познакомишься позже... если, конечно, будет вынесено решение о принятии тебя в орден.

— Нойрос Традонт, сын Пфария Традонта, — начала Алекто бесстрастным тоном, — мне, как главе ордена Ревнителей Покоя Чаши, угодно знать, какие причины подвигли тебя на то, чтобы присоединиться к нам.

— Причина только одна, ваше преподобие, — служить Сиппуру, Святым Аклонтам и лорду Бракмосу. Моя душа не желает ничего иного.

Кто-то из присутствующих презрительно хмыкнул.

— Нам известно, Нойрос, — продолжала глава Ревнителей, — что ты принадлежишь к знатному и богатому роду. Ты мог бы выбрать себе занятие сообразно твоему положению, но ты предпочел нелегкий путь службы в Ревнителях. Полностью ли ты обдумал свое решение?

— Истинно так. Я убежден, что мне нет места ни при дворе лорда Бракмоса, ни на стезе церковной службы. К военной службе предрасположенности я также никогда не имел. Стоять на страже веры Аклонтов — вот чего жаждет мое сердце.

— Что ж, члены совета ордена посовещаются и примут свое решение…

— Я хочу сделать заявление прямо сейчас! — подал голос косоглазый Кайрен.

— Добрый друг, не лучше ли... — начал было Дайял.

— Пусть говорит, — вмешалась Алекто.

— Раз он хочет быть одним из нас, — зловеще произнес Кайрен, — пускай покажет, на что годен. Я хочу испытать его — посмотрим, умеет ли холеный господский сынок обращаться с оружием!

После этих слов Нойрос почувствовал, как что-то обожгло его изнутри — что-то наподобие страха, хотя тогда он не мог себе в этом признаться.

Дальнейшее происходило с Нойросом, будто во сне. Они вышли во внутренний двор и каждому вручили по затупленной сабле. По настоянию Мораса Дайяла они также облачились в тренировочные доспехи, хотя Кайрен и возражал против этой меры.

Поединок начался, и оппонент Нойроса, буравя его своим кровожадным косым взглядом, не спеша стал подбираться к нему. Сложно сказать, что испытывал Нойрос в тот момент: наверное, это было желание устоять морально, не выказать страха перед более уверенным в себе противником.

Бой начался довольно прискорбно для Нойроса: поначалу ему неплохо удавалось сдерживать выпады косоглазого Ревнителя, но вскоре удары стали сыпаться на него и с одного и с другого бока — не вскрикивать от боли становилось все труднее.

И тут Нойроса охватила истинная злоба – невероятно сильная – пожалуй, он не испытывал ранее в своей жизни ничего подобного. Внутри него вмиг укоренилось твердое убеждение, что быть побитым этим мерзким, наглым, лопоухим ничтожеством будет для него величайшим позором. Поэтому он собрал все силы, какие мог, и продолжил борьбу с новым, яростным напором.

Однако Кайрен не унимался: его выпады становились все чаще и стремительнее.

«Он вкладывает много сил. Следует уйти в оборону... и вскоре он истощится».

Теперь Нойрос решил сконцентрироваться на позиционировании тела, на движениях своих ног. Поскольку его противник не слишком осторожничал и зачастую просто шел напролом, Нойрос начал подлавливать его, уворачиваясь в сторону и нанося ответные удары в бок.