Илья Колупалин - Эхо Погибших Империй

— И этот факт подтверждает мое главное опасение – раз Гелла не в ваших в руках, значит, она в руках аклонтистов. Мои сыновья вопреки моей воле отправились на ее поиски. Быть может, все мои дети уже мертвы… Перед вами – отчаявшийся человек, доко Дзар, и все, чего я хочу – любыми силами остановить аклонтистскую экспансию. Хотите ли вы того же?

— О, вне всякого сомнения, — геакронец расплылся в радушной улыбке. — Итак, я полагаю, мы готовы сесть за стол переговоров.

Карифяне соорудили большой стол из досок, привезенных ими заранее. Лидеры делегаций уселись на походные стулья и вместе с писарями и советниками принялись обсуждать и составлять проект будущего военного соглашения.

Переговоры шли не меньше трех часов. Основным положением стало оказание друг другу продовольственной и военной помощи, и с этой целью пришлось принять историческое решение – сделать карифско-геакронскую границу открытой для прохода военных сил. Тем не менее, Тиам Дзар настоял, чтобы карифские пограничники принимали все меры для отлова геакронских беглецов и дезертиров.

Наиболее принципиальным для Геакорна пунктом соглашения была незамедлительная переброска карифских подразделений в район крепости Райек, которая в настоящий момент самоотверженно держит оборону под командованием генерала Кьетранна. Обсуждение этого вопроса заняло больше всего времени, породив нешуточную полемику между Дзаром и Брастоллом. В конце концов, политики договорились о том, что конкретная численность направляемых в Геакрон карифских солдат будет обсуждаться Дзаром с главнокомандующим армии Карифа.

Так или иначе, стороны определили для себя главную цель – совместное противостояние союзу аклонтистов, первым шагом к которой должен стать разгром сиппурийской армии Арака Трифтониса, осаждающей пограничную геакронскую крепость Райек.

По окончании переговоров, когда писари со слов своих владык составили, наконец, текст союзного договора, не было ни рукоплесканий, ни слов поздравления. Лишь мрачная церемониальность обстановки говорила о том, что момент действительно исторический.

Древние враги с общими корнями, бывшая метрополия и мятежная провинция, Кариф и Геакрон заключили между собой военный союз.

— Я поставлю свою подпись, Дзар, — с каменным лицом процедил Гранис, поднявшись на ноги, — но руку вам не пожму.

— Мне не нужно ваше рукопожатие, дражайший доко Брастолл, — осклабился геакронец. — Лишь ваши войска.

Хирсал. Начало осени 729 года после падения Эйраконтиса

— А вы вообще уверены, что это Хирсал? — едва шевеля губами, произнес Ниллон, слегка повернув голову в сторону профессора.

Райджес Хиден лежал неподвижно и выглядел изможденным и подавленным. Однако Ниллон был уверен, что это актерство – предполагаемый карагалец просто притворяется, желая создать иллюзию того, что его юный спутник страдает не один.

— Уж в этом я никак не мог ошибиться, — с наигранной одышкой прохрипел профессор. — В этом городе я был в последний раз довольно давно, но все-таки хорошо его помню.

— Нас до сих пор никто не допросил, — в очередной раз посетовал Ниллон. — Сколько дней мы в этой дыре? Я со счету сбился… Здесь так темно, что день непросто отличить от ночи.

— Тем более что ночи у них такие ясные… — в какой-то ностальгической прострации протянул профессор Хиден.

«И все-таки он ничуть не нервничает, — подумал Ниллон. — Этот человек (если, конечно, в этом существе есть хоть что-то человеческое) следует определенному плану. Я тоже – своего рода часть этого плана. Даже тогда, когда сиппурийцы арестовали нас на нашей яхте, связали, и увезли на корабле в Хирсал, Хиден и не подумал задействовать свой боевой потенциал — а он им, вне сомнения, обладает!»

Этот циничный и расчетливый манипулятор действует куда более тонко. Хиден не старается пускать мне пыль в глаза, демонстрируя свою мощь — не хочет, чтобы я видел в нем угрозу. Теперь он, изображая страждущего узника, ждет не дождется встречи с кем-нибудь из аклонтистских командиров с целью заморочить тому голову и, возможно, даже переманить на свою сторону. Мне пока очень сложно предсказывать его действия… Что ж, времени полно — буду учиться».

— Вы бы кликнули стражника, — с каким-то усталым безразличием в голосе проронил Ниллон. — Или попробуйте поговорить с тем человеком, который приносит нам еду.

— Я пытался, ты же знаешь, — отмахнулся профессор. — Все без толку.

— Они забрали мои бобы… мое лекарство. Теперь я скоро умру, если ничего не предпринять…

— Я знаю, Ниллон, знаю! — с жаром воскликнул Хиден. — Но чем мне помочь тебе?

— А вы скажите им, что мы являемся противниками аклонтистского режима.

Услышав это, Хиден тут же приподнялся на локтях и сразу насторожился.

— Ты же… не верил мне, — растерянно и вместе с тем заинтересованно произнес старик.

Около недели назад мимо камеры, где были заключены Ниллон и профессор Хиден, провели довольно большое количество человек. Их лиц узники не видели, но по звону цепей и крикам конвойных стало понятно, что в темницу прибыло пополнение, и притом многочисленное.

Из этого всего профессор Хиден сделал вывод, что в Хирсале произошло какое-то волнение, а может быть, даже бунт. Наконец, после мучительных размышлений, сопоставления различных косвенных фактов и исторических предпосылок, он заявил, что аклонтистский режим в Хирсале был свергнут, и теперь городом управляют люди, неподвластные Йораку Бракмосу.

Такой смелый вывод был встречен Ниллоном с превеликим скепсисом — и у них с профессором произошла громкая перепалка по этому вопросу.

Теперь же молодой человек прямо-таки огорошил профессора Хидена своим неожиданным предложением.

— Умение вовремя признать свою неправоту – качество сильной личности, — лукаво улыбнулся Ниллон. — Действуйте, сэр! Карагал зовет! Пока мы прохлаждаемся в этом каземате, аклонтистские тиски сжимают Роа все сильнее и сильнее…

В этот момент в двери их камеры загремели ключи, и к ним вошел маленький неряшливый лохматый человечек, который приносил им еду. В руках он держал поднос с морковной похлебкой и отрубями.

Торопливо поставив скромное кушанье на пол, человек хотел было удалиться, но тут его остановил голос Райджеса Хидена.

— Лу дзумха, — произнес профессор по-сиппурийски. — Ик курма бакхо дзо хун-ди. Шун гвис си вели. Зу квархо бели аклонти. Зу хамо Прант. Си хвер ми джас аллао.

Носильщик оставил их, не произнося ни слова, но Ниллон заметил едва различимый кивок хирсальца и огонек понимания в его темных глазах.

— Что вы ему сказали? — спросил Ниллон.

«Быть может, я напрасно так подозрителен насчет него? В конце концов, прямого зла он мне не делал… Как это не делал?! А Гелла? Гелла! Он разлучил тебя с ней… Брось! Так уж вышло… Вы ведь в одной связке теперь с ним, не валяй дурака! Нет, нет с ним точно что-то не так… Думаю, я никогда не знал профессора Хидена по-настоящему. Параноик! Ты просто измотан плаванием, вот и накручиваешь себя… Как бы не так!»