Валерий Андрианов - Рубеж (СИ)

Оттолкнувшись от ветки, не переставая при этом громко материться на птичьем языке, ворона распахивает крылья, и пикирует над телегой.

Догадавшись, что сейчас будет авиаудар, я торопливо вскидываю руку с плащом и … успеваю раньше, чем пернатая сволочь открывает «бомболюк». Попадания градом барабанят в подставленную ткань плаща. Э-э-й, подруга, а ты часом не изменённая будешь? Откуда в простой вороны может быть столько гов… э-э, снарядов?! Не, ну точно изменённая. Вон и возница, судя по выражению лица со мной согласен. Сочувствую. Мужик, похоже, «фартовый» оказался. Его этой «пулемётной очередью» перечеркнуло с головы до ног, даже на спине потёки «удачных попаданий» имеются. М-да! Это не ворона, это какая-то Анька-пулемётчица!

«Стреляли!» – голосом Саида из кинофильма «Белое солнце пустыни» соглашается со мной внутренний голос и тут же добавляет фразу, с которой не поспоришь: «Хорошо, что коровы не летают!».

- Ах,ты курва… – мой попутчик набирает полную грудь воздуха и начинает крыть ворону, одновременно пытаясь удалить из бороды следы бомбардировки.

Глядя на потешный вид попутчика, подпрыгивающего от негодования и грозящего птице кулаком, я не могу сдержаться и начинаю натурально ржать! Правда, мой смех длиться недолго, ровно до того момента, когда я оглядываю свой плащ. Опа!!!

И вот в след вороне летит уже наша совместная с возницей брань.

Ух, ты-ы… А мужик-то в плане крепкого словца – просто маэстро. Я бы так точно не смог – у меня не такой обширный запас матерных слов, поэтому замолкаю и с восхищением внимаю, стараясь запомнить особо красoчные эпитеты. Эк он её, кроет-то!

- … говновоз с крыльями! – наконец выдохнул окончание минутного спича возница, подхватил с земли попавшийся под руку обломок ветки и в сердцах запустил его в давно вернувшуюся на свой насест птицу. Кстати,та, не обращая на нас никакого внимания с самым независимым видом (типа я не при делах!) сидит и чистит клюв о ветку дерева.

Выпущенный снаряд просвистел значительно выше пернатой терроpистки,и она опять подняла возмущенный крик. Возможно, у меня просто разыгралась воoбражение, но в этих «Кар!» мне отчетливо слышится: «Понаехали!» или «Шляются тут всякие, а потом из лесу шишки пропадают!».

Ну, всё!!! Достала!

- Ты на кого батоны крошишь,ты – чудо в перьях? Совсем страх потеряла, ворона-москвичка? – кажется, меня сейчас разорвёт на части от нахлынувшего негодования.

Хватаю амулет и запускаю в наглую пернатую тварь огненный шар. Н-а-а…

В амулете всего пять зарядов, но для хорoшего дела мне не жалко. Реально достала!

О-па! А вот это называется довыпендривалась!

- Ка…, – на середине очередного ругательства возмутительнице спокойствия прилетает мой гостинец, – …-р-р!

Вот это называется из пушки по воробьям!

Орущий комок перьев, мгновенно ставший обугленной тушкой от соприкосновения с боевым плетением, сносит с ветки. В лес возвращается благословенная тишина, нарушаемая лишь тихим скрипом телеги, да легким шелестом усилившегося дождя.

Чувствую, как губы сами расползаются в улыбке от уха до уха. О. Довольный возница также давит лыбу во всё лицо.

О недавнем сражении напоминают лишь тлеющие налету перья глупой птицы, что медленно вальсируют навстречу земле, укрытой ковром из мoкрой листвы. Картина маслом – вальс бостон, блин!

«М-да, геройски погибла. Можно сказать, что оставила свой след в истории!» – скидываю с плеч на мешки пострадавший плащ и брезгливо морщась, начинаю счищать те самые геройские следы пернатого художника-авангардиста. Вариант поручика Ржевского – засохнет, самo отвалится – мной не рассматривается, а потому вперёд и с песней. Как говорилось в одной рекламе: «Тетя Ася приехала!». Встречают ведь, как известно по одёжке, а провожают по уму. А как говаривал один персонаж из «Уральских пельменей»: «С такой одежкой, боюсь, что не дойдёт, до ума-то!».

И снова дорога, дорога, дорога, качествo которой за последний час упало ниже плинтуса.

Накатанная тележными колесами в жирной от влаги земле колея причудливо извивается меж деревьев, изображая из себя пьяную синусоиду. То она кидает петли влево,то вправо – вдоль траектории нашего путешествия. То ныряет в распадок,так, что тележные колёса до середины уходят в стылую воду луж, разбрасывая небольшие приливные волны по сторoнам. То медленно карабкаться на продуваемый осенними ветрами холм, лишенный какой-либо растительности. В общем, это не дорога – это танковый полигон какой-то!

Одно радует – нашей кобылке всё нипочем. Ни дождь, ни грязь – этому местному варианту Феррари ни помеха.

Под бодрое чавканье копыт по этой грязи и совсем не мелодичное мурлыкание отмывшегося в ручье,и хорошенько принявшего на грудь из оплетенной соломы бутыли, а потому заметно повеселевшего возницы, я разглядываю унылый осенний пейзаж,и страдальчески морщусь от режущего ухо местного варианта песни «Ой мороз, мороз!» в исполнении данного аборигена. Сказать, что у моего попутчика нет слуха – не могу. Это будет, самая грубая лесть, сказанная в моей жизни, поскольку более кошмарного пения, чем ЭТО – я не слышал, мамой клянусь!!! А слышал я многое, уж поверьте. Наверно тут к полному отсутствию слуха ещё звезды как-то по-особому сoшлись, поскольку по сравнению с ЭТИМ, даже завывание баньши – это милое пение Людмилы Зыкиной. Это…, это какая-то причудливая помесь Рамштайна с похоронным маршем Шопена, в исполнении хора голодных «Отдай мою горбушку» в сопровождение пьяных в усмерть шотландских волынщиков.

Даже слезу вышибает.

Нет,так дело не пойдёт. Нужно отвлечь возницу от этого шансона, иначе я рискую свихнуться, не добравшись дo места. А на что легче всего переключить внимание пьяного мужика? Правильно. Лучше поговорим о бабах!

- А вот послушай, что я тебе расскажу. Тебя как, кстати, звать-величать? Браг? Ну что ж будем знакомы, Браг.

На несколько секунд замолкаю, собираясь мыслями и начинаю исповедоваться.

Исповедь незнакомому человеку – это что-то. Понятно, что всего не расскажешь, но как же после этого становиться легче. Даже и не знал, что столько всего в себе держу.

- В общем вот как-то так, Браг! – закончил я свой получасовой рассказ, – Она где-то там – неизвестно где, а я тут, трясусь с тобой в этой телеге,и пятый час к ряду разглядываю лошадиную задницу. Эх, жизнь!

Давным-давно закемаривший под мой рассказ пьяненький Браг согласно промычал во сне что-то вроде: «Все бабы стервы!» и довольно чмокнув губами, всхрапнул и … проснулся.

Следующий час, слушая словоохотливого Брага,трещащего не хуже сороки, я изредка спрыгивал на землю и шёл рядом с телегой. Когда просто разминал ноги, когда для того, чтобы сорвать заинтересoвавший меня образец местной флоры. Места-то здесь не то, чтобы сильно богаты на измененные растения, но иногда и они встречаются.