Шеннон Мессенджер - Пепел Атлантиды [litres]

– Не сейчас.

– Почему?

Где-то очень далеко ее плечо сжали – предупреждение Кифа.

– Потому что тебе слишком тяжело.

– Я сам решу, тяжело мне или нет! Ты поэтому сказала, что есть новости хуже? С Сирой что-то случилось?

Софи попыталась высвободить разум, попыталась обернуться вспышкой мыслей и ускользнуть – но Сира схватила запястье железной хваткой, приковывая ее к сознанию Прентиса.

– Говори!

– Я расскажу, – пообещала Софи. – Но тебе нужно совладать с эмоциями.

– Плевать мне на эмоции!

– Ты заговоришь по-другому, если тебя отбросит на месяцы назад.

– Думаешь, я смогу просто забыть? Думаешь, я не останусь тут наедине с вопросом, который будет снедать меня, пока я буду все ждать, ждать и ждать твоего возвращения?

С каждым словом лицо Сиры расширялось, красные волосы почернели, превратились в дреды, кожа потемнела, а сама она стала выше.

Новое тело нечетко расплывалось – как рисунок маленького ребенка.

Но Софи все равно поняла, кто перед ней.

– Прентис?

Он с трудом кивнул, и землю сотряс очередной удар грома.

Оставшиеся лебеди разлетелись.

Тепло накрыло Софи с головой; подул мягкий ветер. Но они не остановили вздыбившееся озеро, обрушившееся на Софи волной и утянувшее ее в пузырь чернильной тьмы.

– Просто скажи, – взмолился Прентис. В тенистом закутке он выглядел еще хуже. А голос его звучал ломко, как острые осколки, которые роились вокруг – и царапали, резали, подбирались все ближе.

Он повторил просьбу еще раз.

И еще.

И еще.

Осколки прорвались к Софи, устремившись к ее коже. Но не смогли пробиться через ментальный барьер и понеслись к Прентису, размазывая его слабую проекцию, как зазубренные ластики.

– И так будет всегда, – произнес он. – Ничего больше. До самого конца.

Осколки размазывали его, стирали.

Пока не осталась одна только тень.

И когда он повторил просьбу в последний раз, Софи все рассказала.

Со всеми ужасными, душераздирающими подробностями.

Пока осколки воспоминаний не успокоились.

Пока Прентис не пропал полностью.

– НЕТ!

Софи сама не поняла, передала она мольбу, или выкрикнула ее вслух.

Но она чувствовала всплески теплых покалываний, проносящиеся в сознании, и усиливающийся лазурный ветер.

– Прентис, пожалуйста!

– ПОЖАЛУЙСТА.

– Ты должен вернуться.

Не переставая кричать, она нырнула в осколки воспоминаний, не думая о хаосе, который окажется на другой стороне.

Ее ожидало черное ничто – настолько пустое пространство, будто Софи провалилась в бездну, и падала все глубже, глубже и глубже, так быстро, так долго, словно рухнула в центр вселенной.

Ветер погнался за ней – перегнал – сумел подхватить.

И она, дернувшись, остановилась.

Задумалась.

Как будто где-то вдалеке кто-то твердил ей: «Ты справишься! Ты справишься! Ты справишься!»

Уверенность смешалась с новым приливом тепла, и она постепенно вспомнила, что Прентис не мог исчезнуть.

Он просто спрятался. И она могла его найти. Главное – не сдаваться.

В ней разгорелась решимость, и она ухватилась за ветер, потянула, превращая его в перья – в великолепные синие крылья, трепещущие при малейшем колебании мысли, поблескивающие во тьме.

– Пожалуйста, Прентис, – передавала она. – Если не вернешься ради меня, вернись ради Вайли. Он любит тебя. Ты ему нужен.

Она умоляла его снова и снова, пока темнота не сжалась – пока она не обрела края. Границы, отражавшие ее слова и заполняющие пространство тихим бесконечным эхом.

Где-то в мыслях мелькнуло, что она уже сталкивалась с похожим эффектом, но Софи слишком сосредоточилась на добавлении новых образов, и не стала задумываться. Воспоминаний про Вайли у нее было мало – и многие из них оказались болезненными. Но Прентису стоило их увидеть.

Увидеть доказательство того, как сильно сын по нему скучает, и найти в себе силы вернуться.

Поэтому она показала ему, как спорит с разгоряченным Вайли об исцелении его отца, показала его отчаяние, когда он думал, что потерял Прентиса навсегда. Промелькнули даже раны, которые Вайли получил под пытками «Незримых». И закончила она последним увиденным воспоминанием, где Вайли цеплялся за ладонь отца и просил передать, что любит его.

– Он тебя ждет, – сказала она Прентису.

– Возвращайся.

– Возвращайся.

– Возвращайся.

Где-то далеко ее плечо сжали до боли – Киф предупреждал, что Прентис теряет контроль над эмоциями, – и под новым порывом она взмахнула крыльями, поднимаясь выше.

Но в сознании Прентиса слышалось только эхо. Тепло не ощущалось.

– Прошу, Прентис, – взмолилась она. – Ты нужен нам.

Она показала ему вину и отчаяние Алдена, раздражение и нетерпение Коллектива, скорбь и преданность Тиргана – и проблески его любви к Вайли.

Это не помогло, и тогда она добавила собственные эмоции – все слезы, которые она пролила из-за своей роли в его судьбе. Все кошмары. Все потраченные впустую дни.

– Ты что, не понимаешь, как ты нам важен? – спросила она. – Как сильно все тебя любят?

Может, ему нужно было доказательство.

Поэтому она собрала воедино абсолютно всю любовь, на которую была способна, и выплеснула ее во тьму раскаленным добела потоком.

Свет заструился во тьме, смешиваясь с ней и окрашивая все серым.

Этого не хватило, и она копнула глубже, до самого сердца, погрузилась в колодец необузданных эмоций, где все пылало совершенно новым жаром. Он выжег все мысли, стоило ей собрать его силу, и взорвался искрами, разнесшимися по сознанию Прентиса. А ветер раздул из искр пламя.

Безвредное пламя.

Полезное пламя.

Танцующее, потрескивающее, пожирающее мрак пламя.

За ним последовало тепло, но теперь оно шло изнутри; его становилось все больше, больше и больше, пока оно не расплавило острые осколки воспоминаний в единую массу. Мощная энергия понесла Софи вверх, выше, еще выше – так быстро и неожиданно, что она вернулась в собственное тело и заморгала, дрожа, жадно глотая воздух и ощущая, как ее голые руки стискивают чьи-то трясущиеся ладони.

Ее звали по имени, закидывали вопросами – голоса перекрывали друг друга, перемешивались в кашу из звуков.

Все, кроме одного.

Услышав его, все замолчали.

Взгляды обратились на Прентиса. Впервые за десятилетие его взгляд прояснился, стал светлым и чистым; он поморгал, и с губ, с которых раньше срывались лишь стоны, бормотания и капала слюна, слетели хриплые надтреснутые слова:

– Кажется… я вернулся.

Она исцелила Прентиса.

Не специально. Софи не заметила, что неосознанно проходит этапы исцеления.

Но… Прентис был в порядке.

Потерянный, разбитый, потрясенный.