Александр Виланов - Мёртвая столица [СИ]

— У нас не было столько недостойных, — лениво ответила Сайтеми.

— Ты права, за всю историю Кеварина едва ли наберётся хотя бы тысяча… — Торино задумчиво потёр подбородок. — Может, туда ссылают и големов?

— Големы — это бывшие люди. К тому же, их души бессмертны.

— Дурды? — не сдавался мужчина.

— Нашёл от кого требовать праведной жизни, — фыркнула дева.

— Ладно, сдаюсь. Придётся на время признать, что людские королевства — самостоятельная структура, а не место ссылки для грешных душ.

Возлюбленный Сайтеми частенько составлял им компанию, не желая ни расставаться с невестой, ни упускать возможности пообщаться с человеческим существом, сыгравшим не последнюю роль в судьбе Кеварина. Он оказался славным парнем, но, как и все ма'аари, не избежал губительного влияния небесного божества. Линсон видел, что Торино видит в нём скорее диковинного зверька, нежели полноценного друга и собеседника.

— Как там пиявки? — спросил он у Сайтеми. Будучи членом элитной гвардии, воительница имела доступ к камерам, где содержались заключённые.

— Эта ваша способность проваливаться среди ночи в другой мир — та ещё головная боль, — призналась дева. — Здоровяк снова пытался сбежать; дозорные приняли его в западном торговом районе.

— Как и в прошлый раз, — припомнил Торино. — Что он там ищет?

— В той стороне один из обвалившихся мостов. Именно по ним люди забирались в наш город.

— Слишком резкий там уклон. Убьётся ведь, дурак, — пробурчал Линсон.

— А если и выживет, в здешних лесах он долго не протянет, — добавила Сайтеми. — Девчонки поутру тоже не досчитались, но она, как оказалось, просто вышла погулять. Даже не пряталась: уселась в парке и сидела, пока не позвали дозорных. Остальные двое ведут себя смирно — по крайней мере пока.

— Обо мне не говорили? — с надеждой спросил Линсон. Он не знал, насколько быстро спадёт с друзей воздействие Окуляра после столь долгой непрерывной носки.

— Нет. Они у тебя вообще не слишком разговорчивые.

Самому Линсону посчастливилось остаться на свободе. Поначалу совет порывался бросить его в камеры к остальным преступникам, но проводник уже понял, за какие ниточки следует дёргать в разговорах с крылатыми созданиями. Он живо напомнил старейшинам, что не пристало гордому небесному народу пленить невиновных и бить в спину своих спасителей, после чего был немедленно отпущен на волю и объявлен почётным гостем кеваринской столицы.

По тем же причинам он сохранил при себе Окуляр. Ограбить тщедушного человечка было не труднее, чем отнять конфету у ребёнка, однако никто из ма'аари не посмел насильно присвоить чужую собственность. Теперь артефакт покоился за пазухой: памятуя о его губительном влиянии на разум, Линсон не надевал маску с того самого дня, как Серебряные Крылья схватили пиявок. Остальные четыре устройства были отданы на изучение ордену изыскателей, чем была сорвана крайне прибыльная сделка по продаже артефакта, месяц назад считавшегося единственным в своём роде.

Линсон не жалел о принятом решении. Путешествие в Кеварин напомнило ему, как велик окружающий мир, состоявший не из одних только Эркона и Вендарлена, где мечтал он встретить старость. Срединный континент тянулся на тысячи миль, был полон чудес и разномастных народов. Вместе с Линсоном встречали они рассвет и закат, щурились от полуденного солнца и глядели по ночам на те же звёзды. Все они — сильные и слабые, способные летать и живущие на земле — нуждались в защитнике, что явился к ним в лице безвестного эрконского проводника.

Судьба пиявок его не печалила. Арамео, Вил, Перри, Торес — может статься, что никто из них не доживёт до завтрашнего вечера, сложив головы по приговору небесного суда. Но было отрадно знать, что хотя бы в последние свои дни ребята сумеют вспомнить, кто они есть на самом деле, и встретить свой последний час настоящей бандой «пиявок», а не марионеток, порабощённых чужой волей.

Проводник расслабленно откинулся на спинку стула. В кои-то веки наступили спокойные времена, дав время на передышку. Линсон знал, что это ненадолго. Впереди бывшего вора и его новых союзников ждали горы работы и множество нерешённых проблем.

Сильнее всего Линсон беспокоился о Сайтеми.

— Ещё не говорила старейшинам про последнее заражение? — прямо спросил он.

— Не было подходящего случая, — дева отвела взгляд.

Проводник знал, что навязанная гордость не позволит воительнице долго замалчивать свою вину, и рано или поздно — крайний срок на завтрашнем суде — Сайтеми во всеуслышание объявит, что Порча в лесах к западу от Ханералла — её рук дело. Он и так заставил себя смириться с потерей сразу четырёх лучших друзей, и не желал прибавлять к этому списку совсем недавно обретённого союзника в лице надменной крылатой воительницы.

Поднятая тема не обрадовала никого из присутствующих, но особенно сильно помрачнел Торино. На жениха Сайтеми было жалко смотреть: на лишённом щетины бледном лице явственно читалась внутренняя борьба. Ма'аари разрывался между верностью своему народу и желанием уберечь возлюбленную. Того и гляди, выкинет какой-нибудь номер и откажется отдавать подругу в руки кеваринского правосудия. Оставалось надеяться, что перед воплощением своих отчаянных планов он не забудет посоветоваться с Линсоном — уж тот придумает, как выпутаться из цепких лап закона.

И если бы все неприятности ограничивались заботой о двух неуёмных ангелах…

Порча продолжала медленно, но неуклонно расширять владения, фут за футом подъедая девственные леса Кеварина и подбираясь к далёкому Эркону. До сих пор оставалось загадкой, что за таинственная делегация принесла Порчу и пять артефактов в столицу Бартелиона. Совет Эл'таро готовил пакт о сотрудничестве с Сат-Харимом, но даже при участии големов, чей научный опыт исчислялся веками, исследование загадочных артефактов грозило затянуться на долгие годы.

Линсон не знал, что преподнесёт новый день и какая роль уготована ему в грядущих событиях, но, кажется, в этот раз скромному проводнику из Эркона и правда удалось спасти мир. Жуткие картины вымирания, показанные Окуляром, удалось отложить на неопределённый срок.

А ещё он мечтал, что когда-нибудь утро встретит его щебетанием птиц, бьющими в окно лучами солнца и живым теплом красотки, прильнувшей к плечу.