Светлана Бланкина - Кронпринц [СИ]

— Вы серьёзно? Да как так можно? Думаю, многие девушки не довольны, — девушки засмеялись, вообще-то засмеялись все, кроме меня, разумеется.

— Хорошо, не будем смущать нашего Принца. — Да, спасибо Дженнифер! — Уже понятно, что вы нам ничего интересного не расскажите, ну тогда мы перейдём к девушкам. — Дженнифер присаживается на небольшое кресло. — И первая со мной поговорит… Аника Буш!

Аника изящно прошла к ведущей и села прямо напротив неё. Она кажется такой… идеальной, видно как сильно она держит себя в руках, как боится совершить ошибку, даже самую незначительную.

— Здравствуй Аника! Как дела в Отборе? Какие отношения с девушками?

— Привет! Всё прекрасно! Несмотря на то, что мы все соперницы многие уже стали здесь подругами, везде нужны друзья. — А она не растерялась.

— У вас было свидание?

— Да, — с нарастающей улыбкой ответила она.

— Ну, и чем же наш Принц тебя удивил?

— Я оставлю это в секрете, — с загадкой произнесла она, и я мысленно усмехнулся. У нас была конная прогулка.

Я обратил своё внимание на девушек, которые неотрывно смотрят на Анику, но у всех разное выражение лица. Большинство пытаются запомнить вопросы и видно по их задумчивому взгляду, что они пытаются придумать достойные ответы. Вики, например, смотрит с безразличием, но к этому я уже привык. Но есть и такие, которые смотрят так, как будто они в сто раз лучше неё.

Когда эфир заканчивается, я выхожу из студии практически самым последним, и я совершенно не спеша прохожу по первому этажу, но ещё больше замедляю шаг, потому что слышу голос.

— Да Лив, — слышу я голос и сразу узнаю Анику. Видимо она разговаривает по телефону. Она смеётся. — Он высокий и у него прекрасные глаза, завораживающая улыбка и, в общем, он ужасно красивый! — И она снова смеётся.

Не буду дальше подслушивать, думаю я и так услышал лишнее.

Прохожу по коридору второго этажа где расположены комнаты девушек, я рассматриваю их фотографии, чувство эйфории снова вернулось ко мне, но моё спокойное состояние перебивает плачь.

Останавливаюсь и пытаюсь прислушаться, подхожу к каждой двери по очереди, и когда дохожу до комнаты Вики, понимаю, что это плачет она.

Не думая стучусь в дверь и, не дождавшись её разрешения, вхожу.

— Уходи! — Как можно громче пытается сказать она, но из-за всхлипов я почти не слышу её.

— Вики, почему ты плачешь? — Я опустился рядом с ней на пол.

— Не твоё дело! — Огрызается она, но через секунду закрывает лицо ладонями и перестаёт сопротивляться эмоциям.

— Скажи мне Вики, — я обнимаю её, и она расслабляется в моих руках и даже не сопротивляется, что кажется мне безумным. — Скажи, что ты чувствуешь, как ты себя чувствуешь?

— Как я себя чувствую? Я чувствую себя одиноко. Я не могу подпустить к себе людей, потому что от этого мне только больно. Мне страшно. Не только от людей и мест, но и от себя тоже. А что, если я потеряю контроль над собой? Я чувствую себя виноватой. Я сама виновата во всём этом, просто мне кажется, что я не могу изменить себя, — быстро говорит она. Это похоже на приступ паники. Я обхватил её лицо руками и заставил посмотреть мне в глаза.

— Успокойся! Всё хорошо! Если ты расскажешь, тебе станет легче, я обещаю! Просто расскажи, в чём проблема?

— Обещай, что никому не расскажешь, — говорит она, посмотрев на меня заплаканными глазами, кажется, она успокоилась.

— Конечно, я никому не расскажу, обещаю, — как можно увереннее говорю я. Вики отстраняется от меня и утирает слёзы.

— Я живу с отцом, мама умерла при родах и всю мою жизнь отец винит меня в её смерти, и он так часто говорил мне это, что я сама стала в это верить. Его оскорбления в мою сторону, слова, что я могу только всё портить, и что я ничего не достойна и ничего не стою, они так сильно ранят меня. У меня никого кроме него нет, друзей нет, родных нет, никого нет. Это он заставил меня подать заявку…

— Он избивал тебя? — Я с ужасом посмотрел на неё, а она сама того не замечая натянула рукава платье до самых запястий. Я взял её руку и поднял рукав. Синяки, порезы будто лезвием. Понятно, что синяки оставляет её отец, а порезы она делает сама. Чокнутая девчонка! — Зачем ты это делаешь Вики?

— Я делаю это не для того чтобы привлёчь чьё-то внимание, а для того, чтобы заглушить душевную боль физической. Я уже давно не делала этого, потому что отец это увидел и сам сделал мне больно.

— Вики! Это нарушение закона, я могу с лёгкостью посадить его в тюрьму!

— Нет! Прошу, ты обещал никому не говорить! Поэтому я не хочу домой, потому что он снова скажет, что я никчемна, здесь я чувствую себя в безопасности, но я не хочу, чтобы он сидел в тюрьме…

— Тогда ты будешь выполнять мои условия, — она с удивлением посмотрела на меня. — Я буду тщательно следить за тем, что ты ешь, и что ты вообще ешь. Я же вижу, что ты практически не притрагиваешься к еде, так нельзя. Ну, так что? Договорились?

— Тогда я останусь здесь ещё на неделю, — она протягивает мне руку.

— Да хоть на три! — Я улыбаюсь ей и пожимаю её хрупкую руку.

Между нами повисает молчание. Оно не неудобное или что-то ещё. Просто каждый задумался о своём. Мы сидим на полу, облокотившись на кровать, и думаем каждый о своём.

— Я ненавижу плакать на глазах у людей. Я ненавижу жаловаться о своих проблемах. Я ненавижу это, потому что на самом деле им всё равно. Ты просто выглядишь так, словно ищешь внимания. Ты выглядишь слабым, и я ненавижу это, — её голос нарушает идиллию тишины, я поворачиваю голову в её сторону, и недолго думая беру за руку и, встав, тяну за собой.

— Идём Вики! — Она еле успевает за мной и чуть ли не падает, когда мы выбегаем из её комнаты. Эту девушку нужно спасать.

— Куда? — Смеясь, кричит она.

Мы забегаем на третий этаж и заходим в библиотеку.

— Мне же суда нельзя, — говорит она, но тут же затихает, когда видит всё её окружающее. Она осматривает высокие полки с книгами, столы диваны и всё что здесь есть. Я подхожу к роялю и сажусь на стул.

— Ты играешь? — Подойдя ко мне, спрашивает она.

— Да, но сейчас не об этом. — Я отодвигаюсь и она садиться рядом. — Смотри Вики, — говорю я, положив свою ладонь поверх её и проиграв короткую мелодию на пианино её пальцами. — Жизнь похожа на пианино. Белые клавиши — счастливые дни, — Я посмотрел на неё, она задумчиво смотрит на клавиши, — чёрные — грустные дни. Просто помни, что для того, чтобы создавать музыку, — Я проиграл ещё одну мелодию.

— Тебе нужны и те, и другие клавиши, — заканчивает она за меня.

Когда она поднимает на меня свои глаза, я вижу в их выражении изменение. Кажется, она, наконец, поняла, что не может всё всегда быть хорошо, так же как и всё никогда не может быть плохо.

Лия.

Снимаю, наконец, платье с надоедливыми туфлями и, накинув лёгкий халат, открываю дверь в нашу спальню и вижу, что Алекса всё ещё нет. Захожу в его кабинет и вижу своего мужа за столом, он снова разбирает какие-то бумаги. Последнее время он выглядит чересчур уставшим.