Екатерина Лебедева - Конечная станция — Эдем

Окна палаты выходили на великолепный газон с вкраплениями ярких цветочных пятен. Глянцевые кусты парковых роз выглядели так хорошо, что казались ненатуральными. Между белыми вазами на гипсовых постаментах бродил рабочий, разравнивая грабельками песок, которым посыпали дорожки. Всё-таки третий этаж — оптимальное место для земных обитателей. Отсюда была видна даже рябь на воде, скопившейся после дождя в птичьей купальне.

Я расстегнул рубашку, сожалея о том, что не могу снять носки. Из соседней комнаты, где разместили Афрани, доносился скрежет и скрип передвигаемой мебели.

Деятельная натура.

— Простите, Эрих... Вы случайно не захватили с собой дезодорант? Или пробковый освежитель?

— Боюсь, что нет.

Я её понимал.

Сквозь упоительный аромат цветущих роз пробивался другой — даже самый безнадежный романтик не назвал бы его запахом уважаемой старости. Тяжёлый душок пропитывал атмосферу флёром немытого тела, испражнений и мочевины. Привкусом разложения. Возможно, у нас разыгрались нервы, но я улавливал эманацию смерти даже в гипсовых вазах, торчащих на своих массивных надгробиях как погребальные урны.

Гнилые ветки следует отсекать. О чём думали собранные здесь обломки прошлого, отгороженные от остального мира не решёткой, а собственными воспоминаниями? Навещали ли их близкие? Мраморный ангел на входе имел пустые глазницы – будь я скульптором, я бы дал ему в руки разряженный автомат.

— Альтенхайм.

— Что?

Афрани выглянула из своей комнаты и остановилась в проёме. Боязливо шагнула внутрь. От пиджака она избавилась, и лёгкая блузка исключительно выгодно обрисовывала фигуру с тонкой, как у танцовщицы, талией и полной, высокой грудью.

– Я был неосторожен, употребив это слово — «альтенхайм». Сейчас так не говорят. Малыш Полли чересчур наблюдателен.

Она пожала плечами.

— Разве это важно?

— Может, и нет. Но я не хочу подставляться.

— Вам будет сложно подобрать маску, Эрих. Вы же такой... простите меня, типичный...

— «Типичный» кто?

Она отвела глаза.

— Просто типичный. В этом нет ничего плохого. В конце концов, это же ваша страна.

— Правда? А мне казалось, после победы союзников этой страной правит всякий восточный сброд!

— Ох!

Взмахнув ресницами, она неверяще воззрилась на меня: колибри — на паука-птицееда. Смуглые щёки стали ещё темнее.

— Простите, Афрани, — любезно сказал я. — И кстати, хотел спросить. «Афрани» — имя или фамилия?

— Это имя. Фамилию вам не выговорить.

Голос звучал сдавленно.

Ещё секунду она рассматривала меня, не моргая, с каким-то горестным удивлением. Потом подхватилась и быстро вышла, цокая каблучками. Хлопнула дверь. Створка моей двери качнулась в ответ, но чья-то рука помешала ей закрыться.

Это был Полли. Облачённый в белый комбинезон санитара, он двигал за собой тележку с бельём. Маленькие колесики вращались совсем беззвучно, поэтому никто из нас не заметил его приближения.

Он улыбался.

***

«Такой типичный...»

Следуя за своим провожатым, я пытался понять, что имела в виду Афрани. Очевидно, речь шла не только о внешности. В общем-то нас с Полли можно было описать одними словами — за исключением роста и возраста. Или она подразумевала что-то другое? Спесь? Заносчивость? Равнодушную и тупую жестокость? За годы последней войны я многое узнал о своих соплеменниках, но что из этого относилось лично ко мне?

Мы спустились по лестнице и вошли в холл. Тотчас же от стены двинулись двое — давешний тощий распорядитель и крупный, но мягкий человек с непомерно большими ладонями. Я догадался, что это сам Фриш, директор пансионата.

У окна корректно ожидал своей очереди поздороваться сухопарый медик в белом халате. Закончив с рукопожатиями, я кивнул ему и удостоился ответного жеста.

— Господин Коллер? Сожалею, что мы не успели выслать за вами шофёра. Почему-то мы не получили известия о вашем приезде. Безалаберность или же, напротив... Ведь вы приехали нас проверять? Честно говоря, я удивлён...

— Понимаю, — сказал я. — Но сами знаете, как работают наши службы.

— Бюрократия, — вздохнул Фриш. — Рыба гниёт с головы. Надеюсь, вы любите рыбу? — он оживился. Складчатые веки дрогнули, показав розовые сосуды. — Рыбу на ужин? Обед вы пропустили, но к счастью кухня приберегла пару дополнительных порций. Даже трудягам из третьего Управления нужно питаться вовремя и полноценно. У вас ведь нет аллергии?

— Только на нелегалов.

Он рассмеялся, видимо, от души:

— Хе-хе. Коллер, умоляю вас. «Нелегалов». Мы здесь живём под лупой, как микробы, и каждый чиновник норовит вставить палки в колеса. Вот и вы, наверняка...

— Э, нет, — возразил я сухо. — Только инструкции, ничего более.

— Да?

— Да.

— Ну и хорошо, — сказал он. — Вот и ладно. Я предупрежу подчиненных, и вам всё покажут. «Эдем» — достойное место, Коллер. Я бы и сам не отказался скоротать здесь денёк-другой, если уж выпадет такой жребий.

— А как насчёт кишечного гриппа?

Его лицо омрачилось:

— Мы справились с ним. Конечно, это ужасно. Но это всё отголоски войны — мутировавшие штаммы, от них чертовски трудно избавиться! Сейчас тут далеко не аншлаг, доктор Ланге покажет статистику. В скором времени мы ожидаем прибытия новой партии, придётся расширить приёмный блок. Я буквально кручусь ужом, лезу из кожи, пытаясь выбить из Департамента максимум налоговых льгот. Всё идет в дело, можете мне поверить. Вы найдёте в корпусах свет и комфорт, отличные душевые – дыхание некогда мощной, увы, ушедшей культуры. Вы меня понимаете?

Не вполне. Но я наклонил голову.

Мы обменялись парой каких-то незначащих реплик, и он выплыл, огромный как дирижабль, предоставив меня заботам своих ассистентов. Долговязого я уже видел. А вот доктор Ланге, хранитель местного рая, выглядел компетентным, хоть и не слишком радушным. К внезапной проверке он отнёсся без должного пиетета. В серебристо-серых глазах стыла ирония.

— Кишечный грипп?

— Мне так сказали. Я захватил карболки, чтоб вымыть руки.

Он хмыкнул, весьма довольный. Просто ходячий ланцет, а не человек.

— Можете вылить её в унитаз. Сейчас в «Эдеме» нет никакой заразы. Я и мои помощники следим за этим, не в пример вашим коновалам из Управления. Я слышал, что в госпитале Экке нашли чумную бактерию. Так почему бы вам не отправиться туда? А, Коллер?

— Потому что я трудинспектор, а не специалист по клистирам.

— Тогда договоримся на берегу. У меня в палатах стерильность. И если я замечу, что вы шастаете к старичью в грязной обуви, без халата и без моего разрешения...

— То пульнёте в меня горькой солью. Через эту свою трубочку для выслушивания.

— Эта трубочка называется «стетоскоп».