Томас Уилер - Проклятая [litres]

Нимуэ зашла за деревья и почувствовала ногами сосновые иголки. Дрожь в теле безошибочно подсказывала, где искать источник голоса.

« Где же ты, Нимуэ?..»

«Я иду, – мысленно сказала она. – Потерпи, я никак не могу тебя найти». Она шла по лунной тропинке, пока не наткнулась на логово – нагромождение каменных плит, сиявших в свете луны, словно могильные камни. Даже в столь юном возрасте Нимуэ понимала, что ходить туда не стоит.

– Почему ты прячешься здесь? – спросила она.

Пауза.

« Мне нужна твоя помощь », – мягко ответил невидимый собеседник. Нимуэ вскарабкалась по камням, стараясь не порезаться об острые края.

– Я здесь!

«А я спрятался».

Нимуэ заглянула в расщелину между двумя огромными каменными плитами. Луна освещала участок земляного пола – до него было футов десять, и, поскольку Нимуэ всегда прекрасно лазила, ее маленькие пальчики нашли выступы и углубления в скале, позволившие спуститься относительно легко. Однако внизу была темнота, которую лунный свет не мог разогнать.

– Эй?

– Я здесь, милая ! – сказал голос из темноты. – Подойди-ка поближе.

В животе болезненно гудело, нечто увлекало во мрак. Она поняла: то, что во тьме, каким-то образом притянуло ее.

– У тебя глаза матери , – прошептало оно.

В лунном свете мелькнуло что-то, похожее на темный мех, будто бы медведь стоял на четырех лапах. Но оно было больше медведя, больше любого животного, которое Нимуэ когда-либо видела, – плечи этого с трудом умещались меж стен пещеры. Когти были длиннее руки Нимуэ, желтые глаза – будто у свиньи, и лицо – изрезанное тысячью мелких шрамов. Оно улыбалось, раздвигая окровавленные челюсти, изо рта свисали куски плоти.

Нимуэ мысленно звала мать, пока Демонический Медведь выползал из мрака на свет, продолжая шептать:

– Только семя Ленор способно утолить мой невыносимый голод !

Она повернулась к стене, пытаясь найти, за что бы ухватиться, чтобы вылезти из пещеры, но не успела сделать и шага. Три острия вонзились ей в спину – так демон вцепился в нее когтистой рукой. Нимуэ взвыла. Раны горели огнем. Оглянувшись, она увидела, как демон слизывает ее кровь с когтей – будто ребенок, тайком пробующий сливки из бочки с молоком.

Он хихикал, а Нимуэ чувствовала, как прилипла к спине окровавленная ночная рубашка. Именно в этот момент она услышала голос матери – настойчивый, но спокойный: «Призови Сокрытое, Нимуэ!»

«Я не знаю как! – в отчаянии взмолилась она. – Помоги мне, мама!»

«Я не успею добраться до тебя».

Эта мысль встряхнула Нимуэ. Она закрыла глаза и простерла руку, потянувшись сознанием к каждому камню, листу и ветке, к каждой личинке, ворону и лисе. Ее обращение к Сокрытому было скорее криком, потому что Демонический Медведь жадно втянул ее запах и опустил голову, отряхивая грязь с окровавленной морды. Нимуэ могла чувствовать зловонный запах смерти из пасти демона, когда он разомкнул челюсти во всю ширь, собираясь проглотить ее целиком.

И все же она продолжала мысленно звать Сокрытое.

Стены задрожали под ее руками, и пульсация в животе стала сильнее. Демонический Медведь фыркнул и вскинул голову, и в этот момент пещеру тряхнуло, в воздухе взвилась пыль. Нимуэ услышала треск прямо над головой. Задрав голову, она успела увидеть, как большая каменная плита накренилась и рухнула, будто лезвие гильотины, – так быстро, что демон не успел среагировать. Нимуэ зажмурилась, услышав влажный хруст. Страшный вой, от которого воздух в пещере, казалось, вскипел, раскололся на тысячу криков разных голосов.

Спустя несколько секунд Нимуэ нашла в себе мужество открыть глаза. Она помнила, что стояла и глядела на могучую плиту, которая упала, расколов череп демона пополам.

Нимуэ так и не отводила глаз от огня.

– После того случая все изменилось. Раны так и не затянулись, и многие люди клана посчитали, что это проклятие. Даже отец смотрел на меня холодно. Больше никогда не обнимал меня. После той ночи у меня начались видения, порой столь сильные, что я… – Нимуэ бросила быстрый взгляд на Артура: он слушал с неотрывным вниманием.

– Я забывала о том, что происходило. Отец был в смятении: магия пугала его. Он заставлял меня пить кислые снадобья, полагая, что это очистит меня от влияния злых духов, но меня только тошнило. Вот почему он отстранился. Начал пить и часто бывал мрачен и даже жесток.

– А что твоя мать?

Тон голоса Артура поразил Нимуэ: он был мягок, безо всякого осуждения.

– Она полагала, что я особенная, но я ненавидела, когда мать принималась меня учить. Мы все время ссорились, – сухо сказала Нимуэ, замолкая. Стыд охватывал ее, на глаза навернулись слезы, и она отвернулась. – Я больше не хочу разговаривать.

Артур открыл было рот, собираясь сказать что-то, но передумал. Дрова в огне трещали, и они сидели в молчании.

Пока на дороге не послышались крики. Даже не крики, а резкие вопли, доносящиеся из-за деревьев.

Нимуэ подскочила и быстро затоптала костер, окуная обоих в полную темноту. Сложно было сказать, насколько близко находится источник шума. Тишину пронзили новые жалобные крики. И снова молчание в ответ.

То были вопли, полные паники, молящие о пощаде, ужасно знакомые. Но вот раздался звон мечей, и один за другим стали прерываться крики. Нимуэ прижала кулаки к глазам, пытаясь успокоить ярость.

Один-единственный просящий голос, последний – и потом тишина.

Нимуэ вернулась к дереву и сползла по стволу. Обвинительное молчание безликих жертв повисло над лесом.

Мух они услышали раньше, чем увидели тела.

Когда Артур и Нимуэ выехали из-за поворота по залитой солнцем траве, их взгляду предстали перевернутые повозки попавшего в засаду каравана. Ясное ноябрьское солнце пробивалось сквозь красные листья огромных буковых деревьев, обильно растущих в этой части леса. Неясные силуэты, которые Нимуэ поначалу приняла за разбросанный багаж, оказались трупами. Они лежали вдоль всей дороги и далеко в зарослях – там, где люди в панике пытались укрыться от преследования.

Подъехав ближе, Нимуэ соскользнула с седла Египет.

– Не стоит здесь задерживаться, – предупредил Артур, но Нимуэ не обратила на его слова никакого внимания. – Вероятно, нападавшие разбили лагерь неподалеку и планируют вернуться за добычей при свете дня, чтобы ничего не упустить.

Нимуэ перевернула окровавленный труп женщины: она укрывала малыша всем телом, но этого было недостаточно, чтобы защитить от мечей Красных Паладинов. Лицо девочки сияло ангельским спокойствием, хотя его щеки и веки уже посинели. Нимуэ пригладила волосики, выбившиеся из-под платка:

– А ты храбрая, да? – прошептала Нимуэ. – Я восхищаюсь тобой. Ты совсем не плакала, ты оставалась сильной ради мамы.