Томас Уилер - Проклятая [litres]

Легионеры отступили по Мосту Фабриция и укрылись за мраморными колоннами храма Юпитера. Базилика по ту сторону Тибра вспыхнула огненными шарами. Огненный водопад освещал сотни тел, тонущих в реке.

Центурион на коне призвал на помощь своих ауксилариев, и тут голубая молния ударила, поражая одновременно коня и всадника, обугливая плоть и доспехи.

Захватчики взвыли, взорвались победными криками, и темный принц-победитель Мирддин – более молодой и жестокий Мерлин – проехал сквозь пламя на своем гигантском серебряном олене, размахивая Зубом Дьявола, Мечом Силы. Глаза Мирддина горели синим огнем, как и стрелы, которые он посылал во врагов. Он направил меч на колонны храма Юпитера, и вихрь холодного огня уничтожил здание вместе с женщинами и детьми, укрывшимися там.

– Живых не оставлять! – проревел Мирддин, галопом пересекая площадь, рубя бегущих римлян: центурионов в доспехах и остальных, в одеждах мирных жителей, старых и молодых, вооруженных и беззащитных.

Мирддин выкрикнул что-то, подняв голову к небу и вызывая дуги молний, осыпая огненными копьями все живое, куда бы ни падал его сверкающий синевой взгляд. Хлопья красного пепла покрывали его боевое одеяние. Глазами, вокруг которых виднелись черные круги, он впился в Зуб Дьявола – семя его честолюбия, клинок, который повелевал армиями, побеждал императоров и заставлял королей варваров преклонять колено. Меч слился с плотью Мирддина. Не было ни руки, ни рукояти, ни запястья – только обугленный кусок плоти и сталь, ставшая ее продолжением .

Со вдохом Нимуэ вырвалась из воспоминаний в настоящее, в ужасе от увиденного. Она повернулась к Мерлину.

– Как ты мог?..

– Все дело в мече, – попытался объяснить Мерлин.

– Не меч! Ты! Ты убивал женщин и детей! Ты весь в крови!

– А ты ничем не лучше! – парировал Мерлин.

– Я? Ты с ума сошел? – растерялась Нимуэ.

– Сколько Красных Паладинов ты убила этим мечом?

Нимуэ пришла в ярость.

– Они сожгли дотла мой дом! Убили мою лучшую подругу и мою мать! Как смеешь ты сравнивать меня… с тем… тем кровавым убийцей, каким был ты!

– Со мной было в точности так же. Я позволил мечу направить мою руку во имя справедливости – но это было как капля в море. Моя жажда лишь росла, и ты скоро ощутишь то же самое. Ты уже говорила об этом. То чувство, что меч дарит тебе… Власть. Я хочу уберечь тебя от этой участи, Нимуэ.

– Отдав меч королю смертных? – недоверчиво спросила она.

– Уничтожив его! – выкрикнул Мерлин, указывая на зеленое пламя. – В Пламени фейри, что горело в кузницах древних, он может быть расплавлен, а предав забвению меч, мы навсегда разрушим это царство крови!

Нимуэ колебалась.

– Уничтожить меч? – она посмотрела на оружие, все еще лежавшее в руке. – Но без меча чем же мне торговаться за спасение моего народа?

– Это никогда не было твоей ношей – спасать от вымирания целую расу, – вздохнул Мерлин. – Все, что ты должна была сделать, – принести меч мне, и, хотя шансы на успех казались мизерными, тебе это удалось. Теперь ты свободна от обязательств. Теперь ты можешь довериться мне, как доверялась матери. Поверить, что я поступаю верно.

Нимуэ неуверенно смотрела на Зуб Дьявола: лучи света не отражались от поверхности, а, казалось, утопали на гранях лезвия.

По ту сторону моста Моргана мерила поляну шагами, глядя на замок.

– Мы должны ворваться туда. Мы и без того ждали слишком долго.

– Подождем еще, – Кейз окинула горизонт внимательным взглядом, не слезая с Маха – своего гнедого скакуна, который щипал траву на поляне. Ее обостренные чувства уловили нечто; поначалу это походило на легкую дрожь земли, но вскоре превратилось в грохот, перекрывающий шум прибоя. Моргана тоже услышала приближающиеся звуки.

– Что это такое?

Кейз обернулась как раз в тот момент, когда армия всадников под знаменами Пендрагона одолела вершину ближайшего холма менее чем в миле от замка.

– Нимуэ! – крикнула Моргана, вскакивая на лошадь.

Кейз развернула Маху к подъемному мосту, подхватила под уздцы лошадь Нимуэ и приложила пальцы к клыкам. Пронзительный свист эхом отразился от стен, когда они проскакали мимо сторожки в широкий, мутный от тумана двор.

Фигуры Нимуэ и Мерлина возникли у входа в крепость. Моргана пыталась усмирить взбрыкивающую лошадь.

– Нимуэ, скорее! – Кейз указала посохом в сторону холмов. – Солдаты!

Нимуэ повернулась к Мерлину, ужас перекрыл ей горло.

– Кто знает, что мы здесь?

– Никто, – заверил ее Мерлин, хотя на его лице отразилось напряжение. Глаза Кейз блеснули, и он нахмурился, узнавая ее:

– Ты, – прошептал Мерлин. Однако события развивались слишком стремительно. Моргана протянула Нимуэ руку:

– Это солдаты Пендрагона! Я же говорила! Я предупреждала тебя!

Нимуэ отшатнулась от Мерлина, словно отвращение, подобно невидимой силе, оттолкнуло ее.

– Ты лгал, – проговорила она, недоверчиво тряся головой. – Ты солгал мне!

– Нимуэ, я здесь ни при чем! – убеждал Мерлин.

– Как ты мог? – закричала она. Развернувшись, Нимуэ подбежала к своей лошади и вскочила в седло. Мерлин ринулся за ней, пытаясь задержать.

– Нимуэ, меня обвели вокруг пальца, прошу тебя! – но она наставила на него меч, вынуждая застыть на месте.

– Ты дорого заплатишь за это!

Глаза Морганы сияли от гордости.

Кейз лишь одарила Мерлина странной понимающей улыбкой, прежде чем развернула Маху и дала шенкелей, направляя прочь. Моргана и Нимуэ последовали за ней. Ветер развевал белую гриву Махи, Кейз наклонила голову вперед, и они помчались по полям вдоль линии всадников, несущейся вниз с холма. Даже с расстояния в четверть мили были слышны крики: «Меч! Заберите у нее меч!» – и десятки солдат отделились от основной массы.

Кейз скакала в глубь леса, в самую глушь, пытаясь оторваться от солдат. Деревья теснились, и Нимуэ наклонилась, прячась за головой лошади, чтобы не напороться на случайную ветку. Маха же была поистине уникальным животным: почти не теряя скорости, она ухитрялась прокладывать путь для лошадей Морганы и Нимуэ, одновременно сбивая с ходу их преследователей. Они спустились вниз с крутого холма, добравшись до широкого ручья, и Маха проскакала по воде, чтобы еще сильнее спутать след.

Вскоре голоса солдат затихли вдали, и лесные чащи вывели их к бурным утесам над морем Белого Ястреба. Три всадницы спешились, предоставляя лошадям возможность отдыхать и пастись. Шкуры животных покрывали пот и грязь.

Нимуэ подошла к краю утеса, откуда ястребы ныряли за крабами, выброшенными прибоем. Она сняла меч со спины, и мысли о предательстве и лжи вернулись, завладевая разумом. Тот факт, что она даже на секунду открыла сердце Мерлину, невероятно злил ее. Она была глупа. Глупа и наивна. С чего она взяла, что понимает ситуацию лучше, чем Гавейн, или Ева, или Моргана? Почему вообразила, что может довериться этому пьяному чудовищу?