Сергей Недоруб - Светлая Тень [litres]

– Ты принял «камчатку», – пораженно вымолвил я. – Когда? Зачем?

– Вчера, – тихо догадалась Веда, ее руки тряслись. – Он должен был…

– Сломать прутья, – закончил за нее волк. – И спасти свою жену. Сергей, будь разумен. Ты должен понять меня. Сейчас – просто обязан.

Марьяна уткнулась в него, скрывая лицо.

– Простите, что не могу принять человеческий облик, – добавил вожак. – У меня мало времени. В волчьем – чуть больше. Я чувствую, как меня затягивает в Сумрак.

– Не надо, – замотал я головой. – Не ходи, прошу тебя.

– Это не нам решать, Сергей. Но нет никакой разницы. Я уже попрощался со стаей, передал все дела Марьяне. Справедливо, что я встретил и вас, перед тем как уйти.

Я сжал руки Веды, пытаясь остановить их дрожь, чувствуя, как она передается мне.

– Все хорошо, – сказал Якут, опустив голову на песок. – Хороший был день. Я победил врагов, усилил стаю, повенчал Темного со Светлой, спас и в последний раз возлюбил свою женщину. Лучшего момента быть не могло. Меня ждет мой брат. Мы с вами снова встретимся, в сумеречном мире или в живом. А теперь я прошу оставить меня с Марьяной. Я хочу провести остаток времени с ней.

Веда бросилась к волку, обнимая его в последний раз, и я сделал то же самое.

– Прощай, Якут, – сказал я, часто моргая. – И спасибо тебе за все.

Я провел рукой по волосам неподвижной Марьяны, отстранил Ведающую от вожака. Волшебница подкосилась, охнула, чуть не упала в траву. Я ее подхватил, взял на руки, отходя назад, глядя, как волк медленно закрывает глаза. С лунным безмолвием смешался горький плач Марьяны, и затем из-за деревьев раздался волчий вой стаи – короткий и торжественный, провожавший своего отца в последний путь.

Могилу оборотни вырыли без моей помощи к утру, хотя в общей работе поучаствовал Клумси. На погребении Якута никто не произнес ни слова. Все речи казались излишними, и я решил ничего от себя не добавлять. Стая понимала лучше, что нужно делать.

Наши с Ведой костюмы и обувь успели высохнуть за ночь при жаре костра. Свой я даже немного подпалил, однако теперь подобные мелочи больше не занимали все мое внимание. Слишком много привычек от старой жизни осталось позади, отвалившись на удивление легко. Возможно, большинство из них я держал в себе нарочно. Вероятно, даже все.

Стая разошлась. У опустевшего холмика осталась сидеть одинокая волчица, зарывшая лапы поглубже в свежую землю.

Клумси подошел ближе к нам, поправляя ремень.

– Сезон закончен, – сказал он. – Марьяна распускает стаю до следующего года.

– Что она будет теперь делать? – спросила Веда, надевая мотоциклетные сапожки.

– Они получили двадцать восемь лицензий на обращение. Марьяна за год разберется, на кого их потратить.

– А ты? – спросил я, опускаясь перед Ведающей и завязывая ей шнурки по новой. – Что будешь делать, Клумси? Тебе не обязательно возвращаться в Москву. У тебя есть право на свою дорогу. И ты, похоже, нашел свою стаю.

Клумси усмехнулся, потер подбородок. Борода у него растет, что ли? Давно уже пора.

– Да, нашел, – подтвердил он. – Стаю, мотоцикл, занятие, место… Вику. Но вы двое – тоже моя стая.

– Вику мы, так и быть, поселим на чердаке, – изобразил я задумчивость. – А из тебя, приятель, выйдет чудесный домашний питомец.

– Да, – улыбнулась Веда. – Прикупим тебе корма на месяц. А дальше лови мышей сам.

– Легко, – согласился Клумси. – Могу и вам притащить.

– И вообще ты задолжал нам пикник у Лины Кравец, – добавил я. – Впереди долгое лето. Уж исправь упущенное.

Клумси хотел сказать еще что-то, как из леса мягко выкатилась «гантель», ведомая Викой.

– Ты что? – испугался Клумси, подбегая к ней и перехватывая руль. – Ты же не можешь ее удержать…

Вика не ответила, лишь с печальной улыбкой похлопала парня по руке.

И слезла сама, без посторонней помощи.

Мои пальцы застыли, запутавшись в шнурках Ведающей. Мы смотрели, как Вика, почти не сгибая коленей, все еще охваченных фиксаторами, передвигается по неровной земле, подходит к сгорбившейся над могилой волчице, обнимает ее за покрытую серой шерстью спину и что-то говорит. Я не слышал слов, но понимал их значение.

Веда вцепилась в меня, когда девушка плавно вытащила лапу волчицы и повела Марьяну в сторону, прочь от холма. Человеческая рука, держащая волчью лапу, стала первой, на что упал луч пронзившего листву солнца.

– Нам пора, – сказала Веда, вздохнув и разгоняя смятение. – Выедем сейчас – доберемся до Москвы к вечеру. Клумси сам разберется, что делать.

– Да, – согласился я. – Ты права.

– Одного не пойму. Кто же был союзником Дохсуна в стае?

– У него не было здесь союзников, – ответил я. – Он просто отдал «камчатку» Марьяне. Знал, что она сделает все, чтобы примирить братьев. Марьяна исполнила часть сделки за Дохсуна – передала эликсир караванщикам из Набдрия-Скуж. А те решили забрать ее с собой и передать Инквизиции. Остальное мы знаем. И знаем, за что она просила прощения у Якута тогда, в тонущей клетке.

Веда с грустью посмотрела на могилу.

– Два брата приняли один и тот же эликсир, забравший обоих в Сумрак, – сказала она. – Бывает же такое. Кто же принял третью порцию?

– Думаю, этой тайне раскрыться не суждено, – ответил я. – Симптомов вроде фиолетовых точек или краснеющих волос я ни у кого здесь не встречал.

– Надо было мне перекраситься, чтобы не вводить тебя в заблуждение, – сказала Веда. – Если этот чертов эликсир убивает меньше чем за сутки, то уже не важно.

Мы обнялись на дорожку. Чуть задержались – на достаточно долгое время, чтобы очередной луч солнца упал на голову Ведающей.

Я смотрел на красные локоны, долго не желая переосмыслить то, что сам сказал минуту назад. Осторожно коснулся волос, отодвинул их в сторону, желая увидеть знакомые черные корни.

Вместо черных увидел лишь красные.

– Ты решил меня причесать? – довольно произнесла волшебница. – Давай.

Я повернул ее лицо к себе, дрожащими пальцами потер ее нижнее веко. Волшебница доверяла мне настолько, что даже не прикрыла глаз.

Под тушью, слегка переналоженной ночью для церемонии бракосочетания, виднелись фиолетовые веснушки, смешиваясь с обычными.

– Что ты смотришь? – спросила Ведающая, рассмеявшись на мгновение и от моего вида впадая в тревогу. – Сереж, что с тобой? Что случилось? Ответь мне!

Клумси в бешенстве затолкал мои сумки в кофры «Голдвинга», трамбуя их ногой. Мотоцикл бесстрастно терпел неуважительное обращение, словно чувствуя скорое путешествие.

– Так, давай еще раз, только медленно, – сказал я, не в силах сосредоточиться на сборах, позволяя Клумси упаковывать наши вещи самому. – Вспоминай, где и когда ты могла принять эликсир?