Владимир Атомный - Бастион. Поступление [СИ]

Первые ощущения в теле — лёгкость и гибкость, будто могу гнуться молодой берёзкой, хотя я и так не испытываю каких-то особых проблем с этим, но сейчас легче, проще и охотнее. Энергия течёт по жилам, в каждой клеточке умеренность и возможность — хороший задел на вечер, стоит признать.

В широкое и высокое окно заглядывает солнце, с чуть закатной нотой и склонённым ликом. Любоваться в Живице можно буквально всем и стоило прийти мыслям о восхищении, как сразу голова оживилась, напряглась, быстро вспоминаются события дня, что Вероника попросила разбудить. Неужели увижу председателя спящей?! Это просто выбивает из-под ног прочное межэтажное перекрытие императорского номера, выбраться бы теперь из комнаты.

Выбор если и был, то в прошлом, посему, деревенея иду к двери, далее к ещё одной — в комнату Вероники. Ручку вниз и даже закрыл глаза.

С первым же вдохом расцветает красочный мир: немного горечи шоколада, льдистой свежести свежего снега и мягкий душистый шлейф. Раскрыв глаза, вижу знакомые роскошные апартаменты, вместе с ощущением уюта, дверь расположена по центру, напротив кровать. Остальные предметы мебели есть, но внимание приковала спящая девушка — трепет и восторг перехватывают горло, я весь в созерцании. Насколько же потрясающей красоты может быть человек! Чаще всего, Вероника предстаёт в строгом, активном или деловом образе, но сейчас, волнительно и трепетно, волосы рассыпаны на подушке, девушка спит на спине, головой склонившись на бок. Крылышки носа чуть вздымаются на выдохе и утончаются на вдохе, лицо спокойное, как гладь горного озера, наверное, мог бы любоваться хоть до конца дня, ибо даже с места сходить желания нет, но обещал разбудить и значит:

— Вероника… вставай, — нелепость слов смущает.

Веки дрогнули, открываясь, сразу же нашла меня взглядом и лицо осветилось улыбкой. Руки пошли к верху в потяге, но легкое одеяло плавно сползает ниже начального положения возле горла, мои глаза, как губка впитывают возникающий образ. Черный шелковый пеньюар натянулся на выдающейся груди и мне аж плохо стало, сердце стучит и бухает в ушах канонадой далёких взрывов. Лицо полыхает и всё, что могу сделать — ретироваться.

Слышу в след:

— Спасибо Матус, скоро буду.

Часы обыденно отсчитывают минуты после пяти дня. 'Мотор' понемногу сбавляет обороты и кровь от лица схлынула, всё же, впечатлительность иногда мешает жить, даже стыдно. Обычное действо превращается в некий шторм эмоций, да и Веронике, наверняка, неприятно, если заметила столь пристальный взгляд. С досады сжимаю кулаки.

— Как хорошо выспаться, такая ясность в голове, да? — выходит со словами председатель.

Одета уже в серый спортивный костюм.

— Это да. У меня схожие ощущения.

— Что-то случилось? — заметила отведённый взгляд и скованность интонации.

— Ну-у, приношу извинения, за… за случившееся.

Вероника удивлённо сыграла бровями, но тут же лицо разгладилось:

— Не переживай, Матус, всё хорошо. Будешь кофе?

— Ага.

— Знаешь, — руки уже творят над чашками, — побывать вдали от всех ответственностей перед семьёй, Бастионом и прочим — счастье. Действительно следует отвлекаться. Новые идеи появились, воодушевление и силы тоже.

— Понимаю, — вытянул в ответ. — Я не настолько занят, но действительно — смотришь на мир иначе. Пусть даже чуть-чуть, но это есть.

— Именно, — подтвердила девушка. — Держи, приятного кофепития.

— Хех, спасибо.

По крупинке, по килобайтику, внутри нарастает предожидание — скоро бал. Всё пережитое, все эти полные до краёв события, могли затмить сегодняшний вечер лишь ненадолго, даже сказать не могу, почему придаю столь большое значение грядущему. Если взяться вспоминать, то все моменты яркие и памятные, но суть здесь в том, что сравнивать их нельзя, каждый — нота в общей симфонии поездки с Вероникой. Поэтому, слушаю отзвук былых, прекрасное колебание нынешнего тона и томлюсь в ожидании грядущих.

На переодевание и подготовку ушло минут пятнадцать, закончил первым, и вновь гостиная принимает статус арены или даже помоста театрального действа. Роскошная обстановка замерла, как аристократия в ожидании выхода императорской особы, даже пытаться не буду унять сердце. Проём двери сейчас — врата в рай, где я, смиренный верующий, впитываю очами каждый лучик света.

Вероника — тёмное солнце, а значит я всё же тёмный оккультист, на ней то самое платье до пола, изящный и томный вырез на декольте, где сверкает манящий люцифер, но сегодня волосы распущены и тёмно-русой волной стекают по спине. Образ предстаёт настолько сильным, что даже пошевелиться тяжело.

На одной струне воли встаю, подавая руку. Покидаем покои императорского номера, путь к залу проходит торжественно и величественно, отдыхающие в удивлении провожают взглядами, в коих явственно видно восхищение. В холле гостиницы встречаем и других участников — тоже ярких, красивых, элегантных. На прощальный вечер Докладной Комиссии словно съехалась знать из прошлого Империи, а не руководящая верхушка учеников.

— Прекрасно и восхитительно, — шёпотом выразил совокупные впечатления, как вошли под свод зала.

— Поистине, Матус, — отвечает она голосом, что звучит семью небесными арфами.

— Ты говорила, что для Империи очень значима комиссия — я в этом убедился окончательно.

Наконец мы влились в торжественную и вместе с тем праздничную, атмосферу бала. Яркое освещение изливается из люстр, дробясь на миллионы блёсток в хрустале, мощённый гранитом пол, удивляет гладью, цветами и внушительным орнаментом, середина — для танца, а ближе к стенам — столики с закуской и напитками. Есть места для уединённой беседы, также, красуются стеклом высокие створки выхода в сад. Чувствую себя околдованным.

— Приветствую всех красавиц и красавцев сегодняшнего вечера, — появился с речью Себастьян, ближе к центру зала. Свет слегка померк. — Этот вечер не последний в истории Докладной Комиссии, но затмить его удастся едва ли. Империя и раньше очень щедро относилась к затратам на проведение мероприятия, на масштабность, но могу вас уверить, молодые люди, всё было строже. Я бессменный руководитель со дня учреждения и взялся руководить практически в вашем возрасте. Не хочу судить, ведь всё меняется и за пролетевшие десятилетия наша любимая страна тоже, но…

Взгляд Савельева обежал притихших в полумраке школьников, упершись в нас.

— Но хочу, чтобы вы понимали — я подошел к делу ответственно, с пылающим, как звезда, огнём внутри. Всегда был строг, таков сейчас и верю, что буду. Со многими из вас мы увидимся следующим летом и не в качестве угрозы, а как стимул говорю — готовьтесь!.. Перед нами стоит громадная задача — из всех возможных дорог, выбрать путь процветания и развития!.. Давайте же начнём завершать, — широко раздвинул губы в улыбке Себастьян, — у нас на балу можно вести себя свободно и даже не танцевать, но я призываю всё же попробовать.