Ярослав Заболотников - Древняя кровь

– Если придётся, – вампирша загадочно посмотрела на Джона.

– А если я буду сопротивляться? – подмигнул ей воин.

– Сопротивляться? Мне? Зачем? – Лайла сделала невинное лицо и нежно поцеловала следопыта. – Я хочу для нас только лучшего, – принцесса хитро прищурилась и улыбнулась. – И разве ты станешь обижать беззащитную девушку? – по её глазам пробежал красный отблеск.

– Всё с тобой ясно, – с усмешкой произнёс Джон. – Но давай пока не будем спорить из-за шкуры неубитого медведя, – он встал, подошёл к столу и налил себе воды из хрустального графина. – Интересно, кто-нибудь ещё остался или мы единственные поздние пташки…

* * *

Эрминия, подперев голову рукой, задумчиво жевала мясо. Вчера она сорвалась и во всём призналась Рэксволду. Местная награда за голову воительницы озаботила ассасина больше, чем её терзания за содеянное. Хаотично разгуливая по банкетному залу, он то и дело посматривал на девушку. Она же, не желая встречаться с ним взглядом, не отводила глаз от тарелки с едой. Эрминия считала своё откровение верхом слабости и, не зная, как теперь себя вести, просто молчала. Рука, поставившая около неё откупоренный стеклянный пузырёк, вывела её из размышлений.

– Выпей. Я хочу быть уверенным, что дурманящая зараза не вернётся.

Воительница флегматично взяла флакончик и быстрым залпом осушила его, даже не поморщившись от горечи противоядия.

– Может, скажешь уже хоть что-нибудь? – осторожно произнёс Рэксволд, садясь на соседний стул.

– Хватит и вчерашнего трёпа, – после тягучей паузы ответила Эрминия. – Я повела себя недостойно воина, позволив сердцу говорить за разум…

– С каких пор совесть и сострадание считаются чем-то недостойным? Если бы в тебе этого не было, то я бы сейчас здесь не сидел…

Девушка покачала головой и взяла в руку бокал с прохладной водой:

– Лучше бы ты считал меня сгинувшей… Из гордой воительницы я превратилась в заплутавшую размазню, потерявшую к себе всякое уважение…

– Гордой воительницы, – со вздохом повторил Рэксволд. – Ты и правда блуждаешь… но исключительно в дебрях собственной души, где построила неприступный замок и стала его королевой. Фундамент этой крепости заложил ещё «Апофеоз». Башни и стены возвели уже «Бездушные». Ты правишь в полном одиночестве, без подданных, без народа, без земель, а даже не понимаешь этого. Встань наконец с трона и подойди к узким окнам… Видишь эти решётки? Это темница, Эрми… Не веришь? – он взял её руку и заглянул в глаза. – Тогда скажи мне… Когда последний раз ты радовалась цветам, так восхищавшим тебя после морозных далей? Куда пропала твоя живая улыбка и помнишь ли ты её вообще? Как давно ты о чём-нибудь по-настоящему мечтала?

– Не надо, Рэкси, – девушка спешно отвернулась, выдернув ладонь из его рук.

Ассасин пнул ножку стула, развернув его так, что Эрминия вновь встретилась с ним взглядом. Острый и прямой, как только что заточенная пика, взор убийцы не позволил ей вновь отвести глаз:

– Тебе нечего сказать? Тогда просто слушай… Я помню, как впервые увидел тебя в Храме Войны. Хмурую златовласую девушку, как и я, искавшую свой путь на поприще жизни. Ты стояла во внутреннем дворе, отряхиваясь после песчаной бури, а я, прислонившись к колонне, любовался каждым твоим движением… Мне чертовски повезло. Как обладателям парных клинков, нам достался единый наставник. Было тяжко сосредотачиваться на военном искусстве, когда рядом находился мой идеал красоты и грации… Но ещё сложнее – отрабатывать с тобой приёмы. Порою твои ледяные глаза завораживали меня, и я едва не пропускал атаку…

Вновь ощущая подкрадывающиеся слёзы, воительница стиснула зубы:

– Пекло… Зачем ты это делаешь?

Не обращая внимания на её вопросы, Рэксволд продолжил:

– А помнишь наш первый поцелуй? Низкая луна над спящим оазисом и ни единой души в округе… Я никогда не думал, что суровая воительница может быть настолько нежной… Ты хотела этого и знала, что я, в отличие от северных мужчин, никогда не осужу тебя за чувственность. И для меня ты стала мурлыкающим котёнком, оставшись для остальных рычащей белой тигрицей…

– Задери меня медведь, ненавижу тебя, – пряча влажнеющие глаза, прошипела Эрминия.

Ассасин тут же отвесил ей пощёчину:

– Ложь…

– Какого чёрта? – воительница, со времён детства никому не позволявшая такого отношения к себе, вскочила, потирая лицо. – А ну, извинись или я тебя…

– Ложь, – не дослушав её угрозы, Рэксволд встал и дал ей ещё одну пощёчину.

Разъярённая Эрминия выдернула кинжал из его ножен и, тяжело дыша, упёрла остриё ему в грудь.

– Сердце находится чуть ниже, – ассасин взял девушку за запястье и немного сдвинул руку с клинком. – Вот так, – он едва заметно улыбнулся. – Если мне не вернуть моего котёнка, то я готов принять смерть от королевы-тигрицы, – после этих слов в воздухе раздалась третья пощёчина.

Дрожащее остриё кинжала прокололо броню, моментально впившись в кожу. Даже небольшое усилие воительницы легко бы завершило начатое, но Рэксволд стоял неподвижно, свободно разведя руки в стороны. Монси Виррей однажды сказал: «Даже самый проворный тигр не сможет вырваться из железной клетки, в то время как любой котёнок с лёгкостью пройдёт между прутьями». Ассасин помнил это и готов был поставить на кон свою жизнь. И если она закончится здесь и сейчас, то он уйдёт без сожаления, успев понять печальную правду: девушка, которую он когда-то полюбил, давно мертва.

Эрминия потеряла контроль над эмоциями. Её руки тряслись от ярости. Грондэнарк, где неотёсанные мужланы считали обычным делом наказывать своих жён и детей тяжёлой затрещиной, давно остался позади. Но будь она там, то три удара не позволила бы даже собственному отцу, заставив его пожалеть о поднятой руке. Поэтому здесь, в Эльтароне, три пощёчины от родного Рэксволда моментально вывели её из равновесия. Масла в огонь подливало и совершенно нетипичное для его вспыльчивого характера спокойствие, едва ли не граничившее с умиротворением. А ведь она знала, как его заводят схватки и как он не любит, когда кто-нибудь трогает его оружие. Воительница попыталась выровнять дыхание и прикрыла глаза. Вместо невыносимо раздражавшего её сейчас убийцы она ожидала увидеть тьму, но память оживила в голове яркие образы прошлого – секундные вспышки давно минувших дней…

Эрминия вспомнила тёплый вечер на берегу реки, когда они заблудились в лесах и Рэксволд поднял ей настроение неумелым венком из полевых цветов. Как она смеялась, увидев это дырявое голубиное гнездо из одуванчиков, васильков и ромашек…

Внезапно картина изменилась. Тёмная комната с одинокой лучиной и мрачный склонившийся над кроватью силуэт. Тяжёлая лихорадка едва не загнала ассасина в могилу. Воительница днями и ночами ухаживала за ним, протирая влажной тряпкой и выпаивая кустарными отварами. Когда убийца пошёл на поправку, она испытала непередаваемое облегчение…