Элли Блейк - Ледяная кровь [litres]

С другой стороны, мы могли быть в нескольких часах езды от аббатства. Я не знала, как долго мы блуждали по лесу.

– Идем вперед, – сказала я кобылке. – Снег слишком сильный, чтобы возвращаться назад. Ты ведь найдешь свой дом, девочка?

Я подтолкнула ее, и она поплелась дальше. Знала ли она, куда идти, или нет, но шла все медленней и медленней и, наконец, через пару часов остановилась.

– Ну, еще чуть-чуть, – попросила я ее, растирая ее покрытую льдом шею.

Но, честно говоря, сориентироваться в этом бесконечном белом мареве не было никакой возможности. Я соскользнула с Маслица и приложила руки к ее боку.

– Вот тебе чуточку тепла, – сказала я, растирая её, как Кайтрин. Казалось, она немного ожила, хотя ее все еще шатало. Целую вечность мы ковыляли рядышком сквозь снежную бурю.

Ног я уже не чувствовала. Ветер утих, но снег продолжал идти. Теперь он был похож на вьюгу из перьев. Мне хотелось поймать перышки и провести ими по лицу. Странное чувство. И я так устала. Хотелось сесть и хоть немного отдохнуть.

Едва эта мысль пришла мне в голову, я опустилась и села, прислонившись спиной к дереву.

– Только на минутку, – прошептала я непослушными замерзшими губами. Наверное, не стоит мне тут рассиживаться. Вдруг Огнекровные могут умереть на снегу, если они замерзли и устали. Однако и эта мысль быстро улетучилась – я не боялась, мне было просто любопытно. Я закрыла глаза.

Сквозь туман в голове я слышала ржание Маслица и чувствовала, как она тычет меня своим холодным носом в щеку.

Златовласая женщина смотрела на меня, нахмурившись, ее золотистая кожа блестела, а янтарные глаза искрились.

– Проснись, – сказала она. – Твое время еще не пришло.

Она с опаской оглянулась. Тень упала ей на лицо.

– Ты должна спастись.

– Форс пытался убить меня, – прошептала я. – Он послал бурю, чтобы заморозить меня.

– Вставай, дитя. Он нуждается в тебе.

– Форс? – спросила я, одурманенная странной сонливостью. – Зачем я нужна богу Ледяной крови?

Мои мышцы дернулись, словно кто-то пытался вытянуть меня из летаргии. Я застонала, почувствовав, как холод кусает меня, вгрызаясь острыми зубами.

Вместо золотой женщины надо мной нависла извивающаяся черная тень. У меня было чувство, что на меня злобным взглядом уставилась нежить, но тень была безликой. Кожу, казалось, стянуло в болезненный узел. Темные щупальца тянулись ко мне, и в глубине души я знала, что, если они коснутся меня, я никогда не стану прежней.

Я проснулась от толчка. Было еще светло. И я все еще сидела, прислонившись к дереву. Сугробы поднимались до груди.

С огромным усилием я выбралась из снега и застонала от боли – тысячи иголок вонзились в руки и ноги. Побродив среди деревьев, я не увидела никаких следов Маслица. С одной стороны я злилась на нее за бегство, с другой, надеялась, что она жива.

Страдая от боли, пронизывающей каждый мускул, я пробиралась сквозь высокие заносы, ступая ноющими ступнями. Я так и не знала, куда иду.

– Маслице! – кричала я снова и снова, пока не сорвала голос.

Навряд ли она бы отозвалась на имя, которое я ей только что дала, да она и не должна была слушаться меня, незнакомку, укравшую её ночью. Но она была моей единственной надеждой найти выход из леса. Я искала следы, но их, видимо, занесло снегом.

– Маслице, если ты не вернешься прямо сейчас, всю оставшуюся жизнь будешь есть старый овес!

Внезапно я отчетливо услышала лошадиное фырканье.

– Маслице, иди сюда! – закричала я с надеждой.

Но из-за укрытых снегом деревьев вышла не Маслице. Это был жеребец, будто вылепленный из снега, с сапфировыми глазами. Его всадник был укутан в черный плащ.

Капитан нашел меня.

Я развернулась и побежала, но ноги провалились в сугроб. Я попыталась найти огонь внутри, но мне было слишком холодно. Я едва могла согреться.

Рука схватила меня за плащ и потянула вверх, поднимая на лошадь, край седла больно впился в живот. Я отбивалась и толкалась локтями так сильно, что жеребец начал брыкаться.

– Прекрати! – раздался голос.

Я подняла глаза. Он был в капюшоне, и маска закрывала верхнюю половину его лица. Но я знала эти четко очерченные губы, искривленные гневом.

– Аркус.

– Так приятно, что ты все еще помнишь меня. Теперь прекрати брыкаться, иначе я выкину тебя в ближайший сугроб. Я пять дней провел верхом на лошади, пытаясь отыскать тебя, но вовсе не уверен, что ты того стоишь.

Гнев исходил от него волнами, которые были холоднее, чем северный ветер. Я перекинула онемевшую ногу через жеребца и ухватилась за хомут.

– Как ты меня нашел?

Он разжал челюсти, чтобы ответить.

– Когда Пшеничка вернулась в конюшню, я пошел по ее следам, пока они не исчезли. А потом услышал какое-то мычание и бред, и был почти уверен, что это ты.

– Какая еще Пшеничка?

– Лошадь, которую ты украла у аббатства, – он разговаривал со мной, как с дурочкой.

– Ты имеешь в виду Маслице. Я не крала ее, а одолжила. Надеюсь, она в порядке?

– Замерзла и устала, но с ней все хорошо, она в конюшне, ест, не останавливаясь. Видимо, благодаря тебе. И ее зовут не Маслице.

– Уже Маслице.

– Она не твоя, чтобы давать ей имя.

– Теперь она моя по духу, мы вместе прошли через трудности. И это имя ей подходит. Она мягкая и желтая, как масло.

Он фыркнул.

– Если бы нам давали подходящие имена, тебя бы назвали Занозой в заднице. Или Наказанием богов.

Я ответила в таком же язвительном тоне.

– А ты был бы Жалкий болван.

– Ничего лучше не придумалось?

– Дай время. Я едва живая от холода.

Теперь, выбравшись из сугробов, я снова чувствовала ноги, грудь наполнилась теплом. У меня теперь мерзла только спина, которой я касалась Аркуса. С каждым движением лошади, я все больше ощущала близость мужского тела. Меня качало из стороны в сторону, а он твердо сидел в седле и крепко держал меня, чтобы я не упала.

– Ты меня морозишь, – пожаловалась я, чтобы скрыть свое смущение. – Наверное, тебе больше подойдет имя Ледяной Тиран. Хотя нет, подожди. Ты будешь Холодным Деспотом.

Он не поддержал мой дразнящий тон.

– Меня не особо волнует, как ты меня назовешь. Если бы не приказ брата Тисла, я бы оставил тебя умирать.

После этого я молчала всю дорогу до аббатства.

На следующий день брат Гамут отчитал меня за то, что я убежала, да еще и зимой, и без провизии. Я умылась, переоделась в сухую одежду и сидела на койке в лазарете, а он заставлял меня выпить ещё одну чашку горячего чая.

Я сделала глоток.

– Я думала, вы будете рады, что я уйду.

Он посмотрел на меня своими серыми глазами, приподняв кустистые брови.

– Последние несколько дней были непривычно тихими. Честно говоря, некоторые надеялись, что ты не вернёшься. Тем не менее, братья и сестры доверяют брату Тислу и преданы ему. Многим он дал кров и указал дальнейший путь, когда они бежали из провинций, где шла война. Если он говорит, что мы должны спрятать тебя здесь, его воля будет исполнена. И некоторым ты стала нравиться после того, как спасла сестру Пастель из пожара.