Елена Клещенко - Белый и Черный

— Я попал! — вскричал Арно ар Мондрен.

— В самое средоточие, — вежливо заметил сьер Кларенс.

От хохота отшатнулось пламя светильников, гремящее эхо заплясало под потолком. Ларрел улыбнулся, не отрывая глаз от букв.

Ивен первым совладал с собой, огладил бороду и похлопал посла по плечу.

— Не удивляйтесь, добрый сьер. У нас здесь цель для стрельбы и метания называют мишенью, а средоточием — нечто совсем иное. Нечто, имеющее касательство к другой игре, той, которой покровительствуют Весна и Юность. Я разумею ту вещь, которая есть у каждой дамы, но при даме не может быть названа…

Кларенс ударил себя по лбу и тоже засмеялся.

— Добрый сьер Арно, простите чужеземца! Я не имел в виду ничего непристойного.

— За что вы просите прощения, сьер Кларенс? — ар Мондрен поклонился послу. — Вы не сказали ничего для меня обидного, и я желал бы, чтобы ваши слова сбылись нынче же ночью!

Все снова расхохотались. Никто не заметил движения руки Арно, прошедшего позади короля.

— Кто ловко попадает в средоточие, так это Ларрел! — крикнул Аннаур. Шут привстал и поклонился, подражая Арно.

— Да, добрый сьер, мне это почему-то удается.

Эти простые слова опять вызвали взрыв хохота.

— Поистине так!

— Что ему в этом помогает, хотел бы я знать?

— Как во всяком боевом искусстве, неустанные упражнения, мой добрый сьер, — только они!

— Айе, не только они! Спросить бы у дам…

— А верно ли, что у доброго сьера Герана родился сынок? — с невинным видом продолжал Аннаур. Ивен чуть заметно сдвинул брови, но рыцари не унимались.

— Сейчас декабрь, а прекрасная Альенор прибыла ко двору… да не иначе как в феврале — ее призвали в свиту герцогини Арригаля. Выходит…

Сразу двое принялись считать по пальцам. Ларрел уткнулся в свиток. Кларенсу вдруг стало жаль его. Шут был здесь не как раб среди господ, а как мальчишка в ватаге сверстников — мальчишка с каким-то изъяном, над которым все устали потешаться, но про который никто никогда не забывает. Тот, кто хуже всех и оттого бесправней всех. Посол даже усомнился, так ли уж утонченно исское понимание смешного.

— Все совпадает! Сьер Ивен, — сказал молодой Гай (ибо друзья короля имели законное право на такое обращение), — а что вы ответили великолепному Герану на его жалобу?

— Что она направлена не по назначению, — веселье в голосе Ивена казалось несколько принужденным, — так как послать человеку многочадие, а равно и лишить его этой благодати не во власти короля.

— Верно! — возгласил Аннаур, пока остальные били в ладоши. — Если рыцарь так ревнив, пусть пьет желчегонное, а если ему жаль потерять любовь супруги, пусть отнесет свечу во храм! В чем вина Ларрела?

— Сьер, у вас в волосах что-то застряло, — сказал Гай. Ивен запустил пальцы в черные кудри, подергал слипшийся клочок.

— Клянусь пятницей, это кусочек рыбьего клея!

— Ларрел, чтоб тебе было пусто, это ты клеил свои листки, — пробормотал король. Шут отложил свиток и поднялся с места.

— Пустяки, — ар Мондрен подошел ближе и вынул парадный кинжал, — позвольте мне, сьер. Всего несколько волосков…

Ивен наклонил голову. Арно провел лезвием, скатал отрезанные волоски в шарик и, размахнувшись, бросил в огонь камина.

— Ваше величество, — негромко спросил сьер Кларенс, — а по вашим законам шут может жениться на благородной даме? Я имею в виду, если она потребует развода и муж даст его? Он ведь не увечный, не кривой, а что до знатности…

— Ларрел знатного рода, не самого хорошего, но рыцарского. Его мать была моей кормилицей, мы с ним молочные братья.

Арно ар Мондрен едва не выронил то, что сжимал в пальцах. Давно был его черед метать, но он не брал дротика.

— Я знаю, на одном из ваших наречий «ларрел» — пятно света, солнечный зайчик, — сказал посол. — Славное прозвище, но вряд ли его наименовали так при крещении.

— Разумеется, нет. На самом деле его зовут… — Король рассмеялся и развел руками. — Ларрел, как твое подлинное имя?

— Лавен ар Ним, — ответил шут. — Я и сам отвык от него. Но что до любезного предположения сьера Кларенса, то вряд ли высокородная дама захочет этого. Я мог просить ее о любви, но не о браке. Какое бы ожерелье я ни поднес ей, оно будет похоже на ошейник, — он положил ладонь на свою цепь. — Сейчас вы смеетесь над сьером Гераном, тогда бы смеялись над ней.

Несмотря на юные годы, Кларенс не впервые ездил послом. Он понимал, сколь наивен его вопрос о женитьбе шута. Но теперь он чувствовал, что попал в мишень: наивный вопрос каким-то образом заслужил ему благоволение Ивена.

— Хорошо сказано! — воскликнул король. — А у меня другая беда: с какой бы дамой или девой я ни пошел к майскому дереву и какой бы венок ни надел ей, несчастной тут же кажется, что ее головку отягощает корона! Многие считают, что стать женой короля — великое счастье, потому выходит, что твой отказ от брака в высшей степени вежлив, а мой груб и жесток. Вот такая философия любви, сьер Кларенс.

Посол с готовностью улыбнулся. Разговор наконец-то принял интересный для него оборот.

— Приветствую добрую госпожу, — Маррок поклонился до земли, весьма смутив хозяйку. — Меня послал король, убедиться, что вы и дитя в отменном здравии.

Альенор ар Геран была совсем юной. Худые плечи, круглые щеки, прямой и в то же время застенчивый взгляд — она выглядела девочкой, зачем-то наряженной в женские одежды. Опрятно повязанный плат скрывал волосы. Впрочем, Маррок мог бы поклясться, что они светлы, светлее, чем золотые брови и еле различимые, хоть густые, ресницы у синих глаз.

— Благодарю его величество и вас. — И голос был не девичий даже — девчачий, словно заиграла маленькая свирель. — У нас с сыном все хорошо.

— Эта новость его безмерно обрадует.

Альенор почтительно присела. Маррок, будто поправляя прическу, на мгновение поднес к глазу перстень с далеко выступающим граненым камнем.

— Добрая госпожа, я сведущ в целительской магии и хотел бы побыть малое время рядом с вами и вашим сыном. Если мое искусство обнаружит опасность для его или вашего благополучия, я немедленно сообщу, как избежать ее.

— О, добрый сьер! — Альенор сложила руки на груди. — Прошу вас сделать так, как вы говорите. Стыд признаться, но мне так тревожно… служанки все время рассказывают, что маленькие дети легко умирают, а лекари… — подбородок и губы у нее задрожали, она не могла продолжать.

— Ну-ну, — маг бережно коснулся ее щеки кончиками пальцев, — юной матери не должно думать о плохом, или те же лекари вам не сказали? Ну-ка успокойтесь. Как зовут ваших девушек?.. — Не дождавшись ответа, он хлопнул в ладоши. Вбежавшая горничная девка в удивлении уставилась на лиловую мантию мага. — Будь любезна, милая, принеси для госпожи густого красного вина и вели зажарить цыпленка — ей надо есть много мяса птицы. Буду заходить еще, увижу, что госпожа так бледна и плачет — всех выпорю! А тебя… превращу… в кошку! Поняла?