Бронислава Вонсович - В паутине чужих заклинаний [≈ Список]

— Эмили, если он невиновен, его скоро отпустят. Проверят — и отпустят. Уверена, как только он согласится на сканирование — обвинение по поводу смерти наставницы с него снимут.

Но предъявят другие — к примеру, по незаконному ментальному влиянию или провозу запрещенных зелий. Поэтому он будет отказываться до последнего. До тех пор, пока согласие не будет последним выходом.

Мне очень хотелось пойти к Дитриху, но я понимала, что лишь помешаю его работе. Эмили я выставила безо всяких церемоний — в наших отношениях была уже не трещина, а настоящая пропасть, через которую ни перешагнуть, ни перелететь, ни мост построить. Не на что этому мосту опираться. Так что отношениям этим уже ничего не повредит. Забавно, казалось бы, то, что я полностью отступилась от Штефана, должно успокоить мою бывшую подругу, но нет — ее это злило еще сильнее. Словно это оскорбительно для ее любимого, принижает все его мыслимые и немыслимые достоинства. Говорить про свой брак я не стала — ни к чему ее нервировать лишний раз и добавлять новые кандидатуры в ее список ненависти.

Вещей, которые я могла забрать, не спрашивая Дитриха, набралось неожиданно много. Но у меня впереди целый день, успею сходить не один раз, а пока унесу самое важное — свои книги, подушку и фикус. Бедный фикус! Нужно купить ему горшок, а то так с нами потеряет последние корни, а новые отращивать будет не из чего. По дороге мне почудилось, что артефакт дал о себе знать, но касание было такое мягкое, что я не была уверена, показалось оно мне или нет. Да и кому теперь нужно на меня ментально влиять? Штефан находится в заключении, а больше я даже представить не могла, зачем кто-то будет такое надо мной проделывать. Так что я отнесла все на разыгравшееся воображение.

Дома я поставила несчастный фикус на подоконник кухни, посмотрела на него и пошла за горшком — сколько можно издеваться над несчастным растением? Оно и так из последних сил держится. Пора ему обрести дом и почву под ногами.

Недорогие керамические горшки продавались в лавке поблизости. Я сначала хотела взять на вырост, но представила, как там будет торчать этот одинокий потоптанный листик, и взяла посудину поменьше. Вырастет — заменим, а в этот посадим что-нибудь другое.

Лист, оказавшийся в земле, приободрился и даже выглядел более зеленым, чем раньше. Раствором я полила растение, а колбу из-под него тщательно вымыла — вдруг действительно пригодится. Кто там этих менталистов разберет — просто так он сказал или видел что-то, нам недоступное?

В офис и обратно я сходила дважды, а потом вернулся Дитрих. Услышав, как в замке проворачивается ключ, я сначала испуганно вздрогнула, настолько непривычен оказался этот звук, но сразу же успокоилась и пошла встречать мужа.

— Я почему-то думала, что ты придешь поздно, — сказала я сразу после поцелуя.

— От того, что я сегодня просижу до полуночи, ничего не изменится. А вот если я приду домой пораньше, многое может измениться. — Не успела я потянуться к нему за новым поцелуем, как он невозмутимо продолжил: — Смогу получить необходимую информацию. Вернер при тебе ни разу не говорила о том, что кто-то предлагал купить у нее книги по запретной магии?

— Нет, — удивилась я. — Разве о таком будут рассказывать? Это же незаконно.

— Легально купить, — пояснил Дитрих. — С регистрацией во всех нужных местах. В Совете Магов и где там еще положено.

— Нет, — качнула я головой, — при мне она о таком не говорила, или я об этом не помню.

Вероятность стирания в моей голове чего-то нужного все так же была высока, пусть Карл утверждал, что стертое для меня неважно. Это тогда оно было неважно, а сейчас очень даже, просто жизненно необходимо. И если принять, что Штефан замешан в смерти Вернер, то ему очень удобно было стереть не просто кусок диалога, а тот, что был для него опасен. Я представила, как он втайне от меня лазил по моей голове, и меня затошнило от отвращения. Нет, не зря ментальную магию запрещено использовать…

— Понимаешь, Линди, — вздохнул Дитрих, — сегодня я разговаривал с инорой, которая сейчас вместо Вернер на кафедре, так она сказала, что Вернер как-то в сердцах бросила, что некий инор ей уже надоел своими просьбами продать. Причем не одну книгу, а все, что у нее были. И цену предлагал неплохую. Еще она сказала, что инор на хорошем счету у Совета и ей странна такая зацикленность.

— При мне она ничего такого не говорила, — повторила я. — Я бы запомнила. Я даже не знала, что у нее есть книги из этого списка. Более того, я даже не знала, что их можно хранить дома. Если бы она что-то такое сказала, я бы непременно запомнила и это уж точно не казалось бы мне неважным. А что еще говорила наставница про этого инора?

— Говорила, жалеет, что прислушалась к его словам. Но опять таки, про это было сказано непонятно.

— То есть даже примерно, о ком речь, сказать нельзя?

— Вряд ли речь шла об Эггере, — поморщился Дитрих. — Если бы он столь настойчиво пытался у нее купить книги, то его утверждение, что он не встречался с Вернер, было бы легко опровергнуть. Более того, ему и смысла покупать не было — такими практиками он не занимался ни по работе, ни ради развлечения.

— Ты же говорил, что найденная у него книга представляла для него интерес?

— Да, пожалуй, из списка книг Вернер она единственная, что хоть как-то могла его привлечь. Но она не является библиографической редкостью, при желании можно было достать и изучить, никого не убивая. Более того, поскольку Вернер — дама одинокая, Эггеры скорее всего унаследуют после нее все имущество.

— Если нет завещания…

— Пока не нашли.

Богиня, что за нелепая ситуация! Мы только что поженились, а я держу мужа в прихожей и разговариваю с ним о завещании, запрещенных книгах и убийстве, пусть даже это убийство напрямую меня касается и у меня осталась еще масса невыясненных вопросов. Но Дитрих же наверняка устал и голоден? Одними поцелуями сыт не будешь.

— Что тебе приготовить на ужин? — спросила я.

— Может, пойдем куда-нибудь? — предложил он.

Но было хорошо заметно, что идти ему никуда не хочется — очень уж усталым он выглядел. Нет уж, пусть посидит, отдохнет. А я его пока порасспрашиваю.

— Мне в удовольствие для тебя готовить, — ответила я. — Особенно если ты посидишь со мной на кухне.

— Посижу, — усмехнулся он, притянул меня к себе и поцеловал.

Появилось желание забыть про все и переместиться туда, где нашла место вторая подушка в свежей наволочке. Подушки нам сейчас не слишком нужны, но вот кровать будет в самый раз. Но Дитрих меня отпустил, и пришлось выполнять обещанное — идти готовить ему ужин.

В кухне он сразу заметил многострадальный фикус в новеньком горшочке, по которому сразу и щелкнул. Щелчок выдался резким и неожиданным, но фикус даже не вздрогнул — после сидения в нашем офисе ему уже ничего не страшно.