Дэйв Дункан - Разбойная дорога

— Время? Конечно, у меня ведь есть еще время? Хотя бы до утра?

— Нет. Все должно быть решено здесь и сейчас. Я глаз не могу сомкнуть от горя. Так кто?

Ее голос прозвучал так тихо, что я не разобрал слов, но мне показалось, она ответила: «Они все чудовища!»

— Вздор! Твоему упрямству нет предела! Значит, тогда — Куэрт. Уж он-то сумеет тебя укротить.

— Папа! Предложи кого-нибудь еще!

— Нет. Ты должна выйти замуж как можно быстрее. Я не вижу другого выхода.

На мой взгляд, все это было очевидной западней, но она ничего не замечала. Комедия была тщательно продумана — вплоть до выбора часа, когда жертва менее всего в состоянии сопротивляться. Шалиаль с трудом уже сдерживала слезы.

— Есть еще один, — еле слышно пробормотала она, — еще один выход.

Она не поднимала взгляда, а то увидела бы промелькнувшее на лице ее отца выражение хитрого удовлетворения.

— Какой?

Она снова ответила шепотом.

— Зачем? Чтобы раскаяться?

— Чтобы стать жрицей.

Ториан снова застонал.

— Ты действительно это сделаешь? — грозно спросил отец.

Она кивнула.

— Скажи это! Если я поверю твоим словам, я, быть может, и соглашусь.

— Я стану жрицей.

Трое слушателей в хламидах качнулись вперед. Ториан сделал попытку вскочить, и я схватил его за плечо. С таким же успехом я мог бы попытаться уложить дикого быка мухобойкой. Тем не менее он снова плюхнулся на живот — не столько, боюсь, благодаря мне, сколько из-за того, что он забыл про толстую ветку над своей головой. Должно быть, удар слегка оглушил Ториана. На время он забыл свой рыцарский порыв и просто лежал, потирая затылок.

Девушка вздрогнула от страха и отвращения, когда трое мужчин шагнули в комнату. Все они были жрецами — безбородые, тучные, с выбритыми головами. Двое — в желтых хламидах, старший — в алой.

Вспышка алого в ночи придавала всей этой милой семейной интриге новую окраску — тут был замешан Балор. Все сходилось. Девушка в мольбе запрокинула голову, и эта поза лишь усилила мое ощущение, что я видел ее раньше. Если я видел ее во сне, я не помнил из этого сна больше ничего.

— Вы слышали, ваше святейшество? — спросил отец.

— Мы слышали, — ответил Алая Хламида. — При встрече со старшим жрецом, детка, положено преклонять колена.

— Это же была ловушка! — свирепо прорычал Ториан.

— Разумеется. Молчи.

Девушка опустилась на колени. Старший жрец был приземист и до невозможности толст. Он возложил ей на голову свою пухлую руку и заговорил писклявым голосом евнуха:

— Шалиаль Тарпит, ты по собственной воле изъявила желание пойти в служение к святой Майане. Великая Матерь приветствует тебя и прощает тебе твои прегрешения. Теперь ступай с нами, и да пребудет с тобой ее благословение. — Он усмехнулся.

Ловко проделано, подумал я. Ее просто вынудили это сказать. Интересно, кто же он, ее так и не названный любовник?

И еще интересно, что должен делать во всей этой истории я, если уж на то пошло?

Шалиаль не пыталась сопротивляться. Выходя из комнаты в сопровождении двух желтых хламид, она держала голову высоко, не глядя на отца. Она знала, что ее провели, и знала, кто это сделал. Знала она и то, за что, хотя мне это было неизвестно.

Тарпит остался наедине со старшим жрецом. Они улыбнулись друг другу.

Очень ловко проделано.

Даже если Тарпит один из главных людей в городе — а похоже на то, — что за уровень должен быть у этой интриги, чтобы вытащить главного жреца из постели посреди ночи для того лишь, чтобы посвятить молодую женщину в жрицы? Тарпит спокойно посмотрел на гостя, повернулся и скрылся из вида. Довольно скоро он вернулся с двумя полными кубками и протянул один жрецу.

— Да хранят боги этот дом, — произнес жрец.

— Мне кажется, ты мог бы отпустить нам все грехи. Я ведь делал все это без особой охоты, ваше святейшество! — Тарпит одним глотком опорожнил свой кубок.

— Еще бы! Да, тебе уготована ужасная роль. Но побуждения твои чисты. Ты всего лишь исполнил свой отцовский долг. Тебе не в чем раскаиваться, сын мой. — Толстяк в задумчивости отхлебнул из кубка. — Так в твоих утверждениях не было правды?

— Конечно, нет!

Даже на расстоянии я унюхал ложь, и, несомненно, это не укрылось от внимания жреца. Он наморщил лоб — казалось, даже бритый затылок собрался складками.

— Разумеется, в таких случаях, — произнес он масленым голосом, — принято делать небольшие приношения. — Он снова усмехнулся и протянул пухлую розовую руку. — Так, небольшой сувенир?

Купец нахмурился, но нехотя снял с шеи одну из толстых золотых цепей и повесил на протянутые в ожидании пальцы. Рука жреца не пошевелилась в ожидании большего.

— Условия были оговорены заранее, Нагьяк!

— Меня положено называть «ваше святейшество». На худой конец — «отец».

— Пальцы продолжали ждать.

Похоже, купцу легче было смириться с потерей дочери, чем имущества. Он вспыхнул от ярости.

— Что проку тебе в золоте? Зачем кастрату позолота?

Глаза жреца почти скрылись в складках жира.

— Не забывай, с кем разговариваешь, сын мой. — Высокий голос зазвучал пронзительнее.

— Сам не забывай! Я возглавляю гильдию купцов города, Нагьяк. Мы помогли тебе возвыситься, мы же можем и скинуть тебя!

— Не думаю. Нет, право, не думаю. Это в высшей степени невероятно. — Улыбка жреца привела бы в ужас даже крокодила, но золотая цепь все же скрылась в складках хламиды.

Тарпит не сводил с него пристального взгляда. Мне редко приходилось видеть заговорщиков, относившихся друг к другу с такой враждебностью.

— Когда же? Как скоро?

Нагьяк пожал пухлыми — ни дать ни взять две подушки — плечами.

— Не печалься так, сын мой! Я согласен с военачальником Арксисом: у нас есть еще немного времени. Я полагаю, что этот хитрец хочет собрать все форканские орды у наших ворот. — Он визгливо хихикнул. — Ведь так мы сможем разделаться с ними разом, когда Балор поведет нас в бой, не так ли?

Купец уже повернулся, чтобы выйти из комнаты, но, услышав это, задержался. Теперь его возбуждение казалось более искренним, чем прежде, когда он обрушивался на свою дочь.

— Сорок лет! Сорок лет требуется на то, чтобы вырастить оливковое дерево! Видел ли ты дымы на востоке? И ведь я не один в таком положении, Нагьяк! Половина семей в городе разорена, а вы тут топчетесь в нерешительности!

— Половина семей? — надул пухлые губы жрец. — Оливковые рощи? Виноградники? Стада? А жизнь наших отважных юношей? О них ты подумал?

— У нас с тобой уговор! — свирепо повернулся к нему Тарпит. — Когда эта старая жаба исполнит свой долг?

Нагьяк развел руками в шелках, распустившись словно огромная алая роза.

— Когда будет благоугодно Майане. В новолуние. Или в следующее новолуние.