Дэйв Дункан - Разбойная дорога

Молодого Джаксиана явно ни о чем не оповестили. При этих словах у него отвисла челюсть, а глаза полезли на лоб. На помощь с его стороны я мог не рассчитывать.

— Не вывести ли нам пленника на улицу для допроса? — осведомился капитан. — Мне бы не хотелось пачкать полы кровью.

Тарпит нахмурился. Он лихорадочно размышлял. Должно быть, он понимал, что я подслушал его разговор с Нагьяком. Он не был уверен, что я не начну плеваться этими сведениями вперемешку с кровью и выбитыми зубами.

— Мне кажется, капитан, мы можем заключить, что это обычный воришка.

Вид у солдат был разочарованный, особенно у капитана.

— Как вам будет угодно, господин. Мы можем пришить ему изнасилование и взлом, но если вам угодно проявить милосердие, мы просто убьем его здесь.

— Это слишком хлопотно, — вмешался я, — и к тому же противоречит закону. И потом, я силен в проклятиях.

— Уж получи лучше по полной, парень, — тряхнул бородой капитан. — Казнь за изнасилование пользуется наибольшей популярностью.

— А может, убить при попытке к бегству? — Мысль явно пришлась Тарпиту по вкусу.

У меня не было ни малейшего желания играть главную роль на публичной казни, однако я всегда твердо верил в то, что смерть надо встречать, стараясь оттянуть ее до последнего.

— У вас слишком много свидетелей того, что я не оказывал сопротивления!

— заявил я.

Впрочем, свидетели потеряли ко мне всякий интерес. Слуги и члены семьи возбужденным шепотом обсуждали новости о Шалиаль. Не думаю, чтобы они что-нибудь заметили, даже если бы меня забальзамировали заживо.

— Допустим, он попытается бежать, когда вы выведете его во двор? — предположил Тарпит.

— О, разумеется, — ответил капитан. — Мы можем даже придумать что-нибудь убедительное с этими шипами на воротах.

— Я протестую! — сказал я с горечью. — Мои религиозные убеждения не разрешают мне проливать кровь. — Впрочем, меня все равно никто не слушал.

— О Бедиан! — вмешалась Мандиаль. — Надеюсь, ты не оставишь его подыхать здесь часами, скулящего, как последний дворовый пес?

— А как насчет награды за беглого раба? — предложил я за неимением в рукаве ничего, кроме этого… тьфу, у меня и рукава-то не было.

И солдаты, и купец неожиданно посерьезнели. Глаза Тарпита заблестели так же, как при упоминании рубинов.

— Это покроет ваши расходы? — спросил он.

— Большую часть. — Нет, право же, этот солдафон не был лишен купеческой жилки!

— Более чем покроет, капитан, насколько я могу сосчитать. — Кто в здравом уме усомнится в умении Бедиана Тарпита считать?

Он не без уважения осмотрел меня с ног до головы, прикидывая мою стоимость в денежном выражении и оценивая, насколько велик риск оставить меня в живых. И разумеется, победили деньги. Если я и знаю что-то — даже если поделюсь своими познаниями со всеми рабами на стенах, — чем это может угрожать Бедиану Тарпиту? Все равно жить мне осталось не больше нескольких дней.

— Да, пожалуй, так будет лучше. Можете забирать его, капитан. Сдайте его куда положено и получите награду в возмещение расходов. Да проследите, чтобы ваши люди получили свою долю.

Я подпрыгнул, когда капитан отсалютовал своим мечом. Я поискал взглядом Джаксиана, но тот уже ушел. Конечно, ему было о чем поразмышлять, помимо безумного взломщика. Да и мне было о чем подумать, помимо него.

Тут мне положено было бы описать, каково это — идти по городу в цепях, подгоняемым мечами целого отряда садистов, которых только что лишили развлечения. Я мог бы описать свои голодные мучения, ибо меня доставили в загон для рабов, когда завтрак давно уже кончился. Я мог бы даже описать ощущения раба, гнущего спину на голодный желудок, после бессонной ночи, под безжалостным солнцем Пряных Земель…

Я не буду этого делать.

Кому-то может показаться, будто я жалуюсь.

Древние стены Занадона возвышаются на краю обрыва по периметру горы. Однако утес не везде неприступен. То тут, то там его прорезают овраги и расселины, которые приходится перекрывать искусственными укреплениями. В одном из таких мест, на западном склоне, вода подмыла основание стены, и она обрушилась. Судя по деревьям, растущим среди обломков, это несчастье имело место много поколений назад. Обленившиеся в безопасности горожане не давали себе труда заделать брешь до самого последнего момента — пока форканцы не оказались почти у порога.

Вместе с пятью другими рабами меня определили приводить в движение лебедку, и это была сравнительно легкая работа. Описать ее вполне в моих силах. Все, что от меня требовалось, — это толкать рычаг ворота и идти по кругу, по кругу, по кругу…

Примерно раз в час полоумный паренек притаскивал нам вонючий бурдюк с водой. Скрипели блоки и канаты, поднимая вверх каменные глыбы. Надсмотрщик предпочитал сидеть в тенечке. Впрочем, если ему казалось, что его вмешательство необходимо, он выражал свое недовольство вполне ощутимыми методами.

Здесь, на верху стен, дул свежий ветерок, да и вид отсюда открывался великолепный, и это скрашивало нам работу. Небо в Пряных Землях ярко-синее и бескрайнее. Покрытой садами и рисовыми чеками равнине, кажется, нет конца и края, ибо она встречается с пустыней Хули где-то далеко за горизонтом.

На строительной площадке было шумно и людно. Рабы и надсмотрщики трудились под бдительной охраной латников. Где-то далеко под нами толпы людей и мулов собирали обрушившиеся каменные блоки, прорубаясь к ним через лес. На самой стене каменщики и рабы двигали камни, стучали кирками, месили известь, и обрушившиеся устои мало-помалу восставали из руин. В другое время я мог бы даже гордиться тем, что помогаю восстанавливать это великолепие — тем более что строилось все на века.

Моим соседом спереди был крестьянин из Фаблусских гор. Учитывая то, что он потерял жену и четверых детей и не имел представления о том, что случилось с ними, зато очень хорошо представлял, что будет с ним, он держался на редкость весело. Моим соседом сзади был дезертир из форбинского ополчения, считавший свои нынешние мучения божественной карой за трусость. Я не спорил с ним на этот счет. Чувство вины и меланхолическое настроение делали его не лучшим собеседником.

Блоки, которые мы поднимали, укладывались на салазки, которые волоком оттаскивались на место группами по четыре человека. Ториан появился примерно через час после меня, и его направили таскать салазки. Судя по всему, при задержании он оказывал активное сопротивление, ибо лицо его превратилось в кровавое месиво, а на спине добавились новые кровоточащие шрамы. Я радостно помахал ему в знак приветствия, на что он ответил незнакомым мне жестом. Я до сих пор не знаю точно, что именно этот жест означал, хотя он изрядно позабавил моих приятелей.