Дарья Беляева - Дурак [СИ]

Я прежде никогда не рассматривал маминого бога подробно. И меня удивляет, что кому-то столько прекрасному может понадобиться скрывать лицо за такой уродливой маской.

Теперь в саду совершенно темно, и оттого что луна скрылась за облаками, он кажется таинственным, а все его населяющее почти уродливо искажено разросшимися тенями. Меня охватывает тоска, я ужасно хочу, чтобы солнце встало прямо сейчас, и оттого, что это невозможно мне становится еще хуже.

Начинается дождь, и я смотрю в небо. Мне представляется, как звонит Юстиниан и объясняет мне, что со мной происходит — в этом он гораздо лучше меня. Скорее всего Юстиниан назвал бы мое состояние посткоитальной тоской или сказал бы, что по крайней мере я — Эдип, и теперь могу следовать своей судьбе.

Дождь становится сильнее, теперь он хлещет по мне, и мне кажется, что это не капли, а крохотные камушки, которых я заслуживаю великое множество. Я хочу быть наказанным, потому что я виноват. Чувство это приходит не сразу, но оказывается таким же оглушительным, как удовольствие от ее близости.

Мне плохо, я не нахожу в себе места и даже воли, чтобы не стоять под дождем.

Я никогда не стану таким, как отец. Отец — величайший человек своей эпохи, а я — дурак.

Он сходит с ума, а я даже этого не могу.

Я люблю ее, мы так близко. Мы всегда будем близки, и ничто не разлучит нас. И я должен спасти папу, ради нас всех. Я люблю свою семью, я люблю свою маму, мы близки.

И я спасу его, потому что он нужен нам. Мысли тяжело вращаются по кругу, они густые, вязкие, как воск, и я жду, когда они застынут.

В этот момент я вижу, как за водяной пылью и густыми, дымными облаками проступает крохотная соринка звезды. Блестящая точка в мироздании. И тогда я понимаю, он смотрит на меня.

Он открыл один из миллиарда своих глаз и глядит. Я раскидываю руки и кричу, мгновенно понимая больше, чем когда-либо в жизни.

— Смотри! Смотри на меня! Мы были вместе здесь, в храме ее бога! И я не испытывал ничего подобного раньше! Я совершил ошибку! Я ненавижу себя! Порази меня! Убей! Где твой бог, мама?

Звезды одна за другой высыпают на небе, будто кто-то бросил горсть сахара на черную скатерть. Иногда мне кажется, что они подмигивают мне. Небо — живое, оно тяжело дышит. Наш бог не плачет, а дождь — это его слюна, слюна идиота.

— Я отвратителен во всем, что я сделал! А теперь верни моего отца!

Гром раздирает небо. Папа говорил, так воет наш бог, от желания или злобы. Я смеюсь, а потом падаю, и это оказывается совсем не больно, всюду мягкая трава. Я словно отпускаю руль, и знаю, что меня только благодаря удачи, вынесет туда, где мне нужно оказаться. В голове пульсирует боль, но и это приятно, а дождь холодит мне лоб.

Я возвращаюсь в комнату мокрый и счастливый. Ниса сидит на моей кровати, набирает сообщения в телефоне. На тумбочке стоит стакан с засохшими пятнышками моей крови, похожими на томатный сок.

Я говорю:

— Мы с тобой поедем посмотреть другой город в Империи!

— Я и тут не все посмотрела, — говорит Ниса, ее зрачки путешествуют вслед за буквами на экране.

— Я рада тебя видеть, — говорит она, потом высовывает кончик языка, торжественно нажимает какую-то кнопку. — Но ты со мной не переписывался, и я решила общаться с Юстинианом. Мне нравится набирать сообщения.

— Мы едем в город безумных людей!

— Я думала, это город безумных людей.

Я сажусь на кровать рядом с ней, смотрю, как разбиваются о стекло капли, с сочным, фатальным стуком, а потом обнимаю ее. Ниса запрокидывает голову на мое плечо.

— У тебя глаза горят.

— Я сошел с ума, я совершил безумство! Я спасу моего папу!

Она протягивает руку и ее холодные пальцы гладят меня по носу, как кота.

— А давай позовем Юстиниана?

Я встаю с кровати, хожу по комнате, потом стаскиваю Нису и беру на руки, она обнимает меня, но выражение лица у нее скептичное.

— Позовем! — говорю я. — Позовем Юстиниана! Всех позовем, но никто, кроме Юстиниана с нами не поедет! Собирайся, мы отправляемся прямо сейчас! Я позвоню Юстиниану!

Пока Ниса одевается, я достаю телефон. У меня пятьдесят пропущенных сообщений, я решаю почитать их в поезде. Юстиниан берет трубку сразу, будто звонка поджидает.

— О, надеюсь, ты хочешь набить мне морду, потому что у тебя красная пелена перед глазами от ревности!

— Нет, — говорю я. — Хочу пригласить тебя в Бедлам.

— Чтобы там убить? Гениальный план, раскрыть убийство, совершенное в Бедламе будет сложно.

— Нет, чтобы ты составил мне компанию в путешествии к моему богу, который должен спасти императора! Там, правда, для тебя ничего особенно интересного не будет, но Бедлам опасное место, и я подумал, что ты только порадуешься.

— Ты экспериментируешь с наркотиками?

И я начинаю смеяться, чем, наверное, подтверждаю его предположения.

— На вокзале, — говорю я. — Через полчаса.

Я бросаю трубку. Если я хорошо знаю Юстиниана (а у меня было много времени, чтобы его узнать), теперь он точно придет. Юстиниан часто говорит, что хорошая интрига стоит не только денег, но и жизни. Бедлам опасное место, там сумасшедшие все, то есть абсолютно все. Это и не совсем город, хотя когда-то, еще до великой болезни, он им был. Каким бы ни стал Бедлам теперь, не стоит ходить там в одиночку, и чем больше нас будет, тем безопаснее.

Еще папа говорил, что всегда хорошая идея взять с собой преторианца, который не хочет перерезать тебе горло.

Ниса встает передо мной. Она замотана в черное, как мумия, а блестящие глаза скрыты за темными очками. Руки у нее в мотоциклетных перчатках, так что только кончики ее бледных пальцев остаются открытыми.

— Круто? — говорит она.

— Очень черно.

— Думаешь чем-то нужно оживить?

Она достает из пакета элегантную коралловую шляпку и надевает на голову, мы смеемся.

— Вот это, наверное, мама решила мне купить, чтобы оживить мой образ.

Мы снова начинаем смеяться, громко, взахлеб, так что в груди становится неприятно. Такой смех бывает, когда очень волнуешься и хочешь расслабиться, и смеешься до полного бессилия над всякой чушью.

Я говорю:

— Шляпку возьми, в Бедламе будешь маскироваться под одну из нас.

Мы выходим на улицу, дождь все еще льет. Кассия нет, но если бы я сказал ему, что отправляюсь в Бедлам, он сказал бы: там тебе самое и место.

И был бы прав. Там наш народ, там и есть мое место.

До вокзала мы идем под дождем, Ниса прыгает в лужи, поднимая брызги, и кажется что дождь льет со всем сторон, сверху, снизу, слева и справа. Он такой сильный, что за ним ничего не видно, и мы с Нисой мокрые насквозь.

Звезд тоже больше не видно, но теперь я знаю, что мой бог увидел меня. Он меня ждет.

Ниса говорит:

— Я люблю дождь! У нас в стране дожди бывают редко! Они поят нашу богиню, и она радуется дождю, и те, кто поднялись из земли во время дождя считаются самыми счастливыми!