Макс Мах - Мастер войны : Маэстро Карл. Мастер войны. Хозяйка Судьба [сборник litres]

Все это было дико, неожиданно и совершенно невероятно, и хотя Карл слышал сейчас каждое произнесенное Дмитрием слово и как будто даже понимал эти слова, думал он только об одном. Ему не нужна была корона Яра. Ему ни к чему была эта ушедшая в прошлое империя. Неожиданно открывшееся наследство раздражало своей ненужностью. Оно было избыточно, оно предполагало обязательства, которые он совсем не желал сейчас на себя принять, и тем не менее…

– Я никогда не желал власти, – сказал Карл вслух и тут же устыдился своих слов.

«Да, власти я не желал, – признал он в душе. – Но принял и герцогский титул, и булаву верховного воеводы Флоры».

Конечно, можно было сослаться на обстоятельства, вынуждавшие его время от времени принимать на себя очень серьезные обязательства и связанные с ними титулы и посты. И власть, разумеется. Можно было, однако, вспомнить, что и оставлял он их затем без сожаления и зачастую сразу же о них забывал. Все это так, но чем тогда предложение Дмитрия Яра отличалось от всех иных предложений, которые Карл когда-либо и где-либо не отверг?

– Я никогда не хотел быть императором, – сказал он, сознавая, насколько дико звучат эти слова. Но Дмитрия они, по-видимому, не смутили.

– Я знаю, – ответил старик. – Но, Карл… Даже мой отец… Евгений… полагал вас… единственным, кто… кто способен… сохранить… его… империю. В его завещании… наследником… названы вы, а не… я.

«Что он несет?! Какое отношение я имел к наследованию короны? Он просто выжил из ума!»

– Карл, – сказал Дмитрий, как будто подслушав мысли молчавшего Ругера. – Я не выжил из ума. Так все… и было. Мать… она подделала… завещание отца. Вы отказались… отказались остаться с ней… и она… Я еще не был коронован… Ждали вас…

«Вот как… Ждали меня…»

– Вы еще здесь, Карл? – Старик приподнялся на подушках и посмотрел в пустое пространство у изножья кровати. – Здесь?

– Да, – нарушил молчание Карл.

– Не гневайтесь на нее, Карл! Она… была… Она была в отчаянии… и в бешенстве. Жаль… жаль, что вы тогда… отказались. Я не… создан… носить… корону… Вы… Вы могли… Неважно. Важно, что теперь… это… ваша… корона.

– Моя?

– Ваша, Карл. И… не отказывайтесь, пожалуйста… В память… отца и… Не понимаю! – вдруг резко, почти громко сказал старик. – Не понимаю! Почему вы тогда не остались?! Почему отвергли ее?

«Кого?» – но задавая себе этот вопрос, Карл уже знал ответ.

– Почему, Карл? Вы же ее любили!

– Я?

«Я любил Ребекку? Я?»

– Вы, Карл, – тихо ответил Дмитрий, бессильно опускаясь на подушки. – Вы… я же видел… видел, – голос его упал почти до шепота. – И он… он тоже знал. И она…

«Что? Что она?» – Карл подошел ближе, он уже едва различал хриплый голос старика.

– Она… всегда… всегда… Карл… только вас… Боги! Она… вас… так… любила, Карл… а вы… вы… она… почему?

Он снова был там, где и должен был быть, в зале Врат. И перед ним в помутневшем, выцветшем зеркале, сквозь тьму, ставшую похожей на серый туман, длили свой стремительный – но казавшийся неспешным – полет Кости Судьбы. Зеркало, которое, разумеется, настоящим зеркалом не являлось, потому что не отражало сейчас ни стоявшего перед ним Карла, ни зала с Белой и Черной Дамами за его спиной, это зеркало-«окно» стремительно, на глазах, утрачивало свою сущность. И все же Кости еще были видны, и Карл увидел, вернее, осознал наконец то, что показал ему королевский рубин, когда он коснулся его своим средним пальцем. На кроваво-красной грани золотом была выгравирована трейская буква капет.

«Капет… Пять…»

Вытянутая по вертикали трехзубчатая трейская корона полыхнула в глаза золотом гравировки и окончательно исчезла. Перед Карлом вновь оказалась всего лишь глухая гранитная стена, ничем не примечательный участок которой был огорожен широким резным бордюром.

«Окно? Зеркало?»

Возможно. Однако он понимал уже, что «окно» это являлось не просто прорехой во времени и пространстве, через которую дано было заглянуть туда, куда он – желая того или нет – смог только что заглянуть. Это было нечто большее, и увиденное там было не случайно, как не случайно было и то, что рубин показал Карлу именно «корону».

«Капет…»

Карл обернулся и медленно оглядел зал. Судя по всему, за время его отсутствия здесь ничего не изменилось. По-прежнему было светло, хотя свет этот ниоткуда не исходил, а, казалось, возникал сам по себе, наполняя обширное пространство зала призрачным мерцающим сиянием. И две фигуры – белая и черная – как и прежде, стояли одна напротив другой на распавшемся надвое пьедестале, скрыв лица под низко опущенными капюшонами.

Дамы… Черная и Белая… и «окно-зеркало»…

Что-то ворохнулось в памяти, поднимаясь из самых темных глубин, возвращаясь из вечной мглы забвения, неспешно обретая форму и смысл.

«Дарм… Зеркало Дня, ведь так?»

Карл бросил через плечо быстрый взгляд на пустую каменную раму и снова посмотрел в спину Белой Дамы.

«Белая Дама – Зеркало Дня, значит, Черная Дама… Но значит ли?»

С того места, где он стоял, Карл почти не видел фигуры Черной Дамы и уж тем более не мог видеть второй каменной рамы, находившейся где-то там, за ее спиной, на противоположной стене зала.

Белая Дама, Черная Дама… Случай?

«Случайность – приемная дочь порядка», – вспомнил Карл слова Людвига Монца. Он начинал понимать теперь, куда на этот раз привела его судьба. Но, в любом случае, предположения такого рода требовали проверки. Ведь разум порой способен играть в весьма вычурные игры, тасуя так и эдак случайные – или, возможно, неслучайные – образы и символы, притом так, что в конце концов из них складываются непротиворечивые картины, цена которым, однако, медный грош. А уж на что было способно его собственное воображение, Карл знал лучше других. Так что подброшенную памятью подсказку следовало обдумать и, если возможно, проверить.

Ну что ж, решение было принято, и, кивнув самому себе в знак согласия, Карл пошел в обход зала к противоположной стене. Однако, уже сделав первый шаг, понял, что первое впечатление, возникшее сразу после «возвращения», было неверным, и кое-что в этом зале за время его «отсутствия» все-таки изменилось. Шаги Карла гулко звучали в пустом, пахнущем пылью и забвением, холодном помещении. Все это он почувствовал сразу, как будто внезапно спала пелена, скрывавшая от него до этого мгновения возвращение утраченных было признаков и примет жизни. Холод … Но в недрах каменной горы и должно быть холодно, не так ли? Пыль и забвение… Но так все и обстояло: судя по всему, в этом лабиринте давным-давно никто не бывал. Звуки шагов и треск пламени … Карл поднял взгляд и опять остановился, с удивлением рассматривая факел, который по-прежнему сжимал в своей левой руке. Если верить тому, что видели глаза, все «путешествие» в Цейр заняло считанные минуты, а возможно, и того меньше. Факел совершенно не прогорел.