Сергей Карпушенко - Колдовские чары [= Дорога чести]

Генрих Наваррский только хмыкнул. Похоже, песенка ему начинала нравиться.

Генрих Наваррский не знал, что сказать, помолчав, он спросил:

— Ну так чего собственно вы хотели, спасая Гиза и самого Генриха Третьего?

— Во-первых, я не хотел спасти самого Генриха. Не в нем дело. Я давно пришел к выводу, что от личности короля в стране мало что зависит. Нужно католикам и гугенотам приступить к переговорам. Пусть Конфедерация и Лига сядут за круглый стол, где будет и король. Необходимо договориться о государственной религии, которой, конечно, должен стать католицизм, как более старый и традиционный. Но никаких гонений на гугенотов не должно быть. Пусть Генрих от лица своего предшественника Карла Девятого, устроившего Варфоломеевскую ночь, покается перед гугенотами. Он умрет скоро, этот Генрих, от естественных причин…

— Ага, чем грешил, тем и умрет! — нехорошо поморщился Бурбон.

— А вы убийством только возмутите народ. Постарайтесь обойтись без этого. А гибель де Гиза я предупрежу.

Король Наваррский допил свое вино, поднялся и сказал:

— Сударь, я серьезно подумаю над ваши словами.

Константин тоже встал, и они пожали друг другу руки.

— Как в это время я бы смог добраться до Лувра?

— У меня карета. Поедем вместе. Довезу. — Генрих взглянул на трупы убитых Костею головорезов. — Нужно слуг прислать. Пусть все здесь приберут, как надо…

В карете оба молчали.

Вот только Константину вместо привычного, пусть и раздражающего «внутреннего голоса», слышалось нечто совсем другое: мерзкий шуршащий шепоток. Но ни единого слова он не мог понять — просто какой-то отвратительный фон. Впрочем, все это было лишь в его голове…

подтверждающая не нами придуманную нехитрую истину о том, что упрямство до добра не доводит

Поговорить, и серьезно поговорить с герцогом Гизом и с самим королем Костя решил без особых отлагательств. Ведь благодаря стараниям королевы-матери Екатерины Медичи он в одночасье стал популярным при дворе, если не во всем Париже. Вернувшись в свои луврские апартаменты поздней ночью и забравшись в постель, чтобы поспать хотя бы часа четыре, Константин ощутил на белье аромат духов прелестной королевы Наваррской. Увы, сказать об аромате кожи ничего хорошего было нельзя, а плохое как-то не вязалось с королевским достоинством. Увы, лондонская шлюха и, как сказали бы в двадцать первом веке, бомжиха Джоанна, в этом плане ничем не отличалась от королевы Марго. Но, если вспомнить все бесстыдные и бойкие постельные проделки Маргариты Наваррской, то, пожалуй, от вопроса об ароматах можно немного отвлечься.

«Господи, — подумал Костя, — а ведь правду о ней писали многие авторы, правду! Ну просто обольстительная женщина! Женщина-огонь! Словно крепкое вино с примесью жгучего перца!» И он, еще раз вспомнив о Маргарите, заснул. На сей раз Косте приснилась именно она, а он был скакуном, на котором королева скакала, грациозно подпрыгивая в седле и погоняя его хлыстиком… Такое с ним однажды уже случалось, и, надо сказать, тоже далеко не в семейной жизни.

Физические и духовные затраты вчерашнего дня заставили Костю проспать не четыре, а, наверное, все десять часов. Когда же его глаза открылись, он увидел человека в шляпе и при длинной шпаге. Незнакомец, не сняв перчаток, пил из бокала вино, которое было принесено Константину на ужин. Видимо, пользоваться чужим здесь было в порядке вещей.

— Со счастливым пробуждением вас, — сказал человек. Теперь можно было разглядеть его изящную небольшую бородку и глубокий шрам на лице. — Я сказал «со счастливым пробуждением», потому что в наше неспокойное время пробуждение часто так и не наступает вообще. Сон, так сказать, физический переходит в сон метафизический. Ведь когда человека зарежут во сне, он того и не почувствует, и его спящая душа устремляется к небу, тело же… Бренное тело остается на земле…

— Сударь, вы — философ? — зевая, спросил Костя.

— А вот вы — пророк и ясновидец. Так скажите сами, кто я такой? И еще вопрос: почему вы не закрываете на ночь двери? Черт возьми, это же опасно! Задвижка есть? Я это не к тому говорю, что кто-то вознамерился вас зарезать по-настоящему — вы еще вчера только прибыли в Париж. Но здесь встречаются всякие ошибки. Пошлют, например, платного убийцу прикончить кого-то — например, рогатый муж хочет избавиться от любовника жены. А тот по глупости возьмет да и зайдет в вашу комнату! И были вы вчера хорошим, дельным и всем нужным человеком, а утром, глядишь, а вы — уже ни к чему не пригодное тело. Но все это — болтовня. Перейдемте-ка к делу Вы, кстати, можете одеваться. Этим вы меня ничем стеснять не будете. Если вы постараетесь облачиться за десять минут, то нам принесут завтрак. Ну, ни есть же, сами понимаете, вчерашний ужин? А насчет завтрака я уже распорядился. Мне очень хотелось позавтракать с новоявленным Нострадамусом. Говорят, вы уже здесь много чего и много кому напророчили…

— Наверное, от ее величества королевы-матери слухи исходят? — спросил Костя, принимаясь одеваться.

— Конечно, от нее! Это же известная болтушка! Слушайте, если у вас есть недостаток в деньгах, так почему бы вам не собрать всех придворных и даже знатных аристократов со всего города да не устроить там спектакль, где вы станете главным действующим лицом? Знатные господа и дамы будут спрашивать у вас о своей судьбе, а вы там по руке, на картах или какими-то иными имеющимися у вас способами станете им давать ответы — по золотому за ответ. Представляете, с каким мешком денег вы уйдете?

— Сударь, я не ярмарочный фигляр, я делаю свои предсказания только из соображений понимания истории, причем лишь важнейших ее событий. Так что извините…

— Ну и вы меня тогда извините! А вот и наш завтрак.

Вошли три или четыре лакея, мгновенно вынесли блюда с недоеденным Костей ужином, и вот уже стол благоухал ароматами завтрака в изысканно французском стиле.

— Впрочем, — продолжал человек со шрамом, — если вы так уж сильно обиделись, я могу дать вам сатисфакцию, пусть это и не слишком безопасно для меня. Хоть и я и отличный рапирист, но Генрих Бурбон уже успел рассказать, как вы в пару секунд уложили двух его громил.

Костя покраснел.

— Право, я даже не представлял, как у вас, при дворе, в Лувре, столь быстро разносятся слухи… Король Наварры, наверное, поделился с вами и тем, с кем я проводил вечер в охотничьем домике Булонского леса?