Томас Баррон - Потерянные годы [litres]

Наконец, я добрел до старой тропы для бечевых лошадей, проходившей через Каэр Ведвид. По реке плыли баржи, за ними следовали утки и лебеди с вереницами птенцов. Когда до деревни осталось полдня пути, я укрылся в лесу и пошел параллельно тропе, не выходя на открытое место, чтобы случайно не наткнуться на кого-нибудь из знакомых и бывших соседей. Время от времени я выкапывал коренья, находил ягоды и съедобные листья. Я снова напился из ручейка, протекавшего под гигантской сосной, где я когда-то качался на ветру, и в очередной раз пожалел о том, что тогда спустился с дерева. Странно, но здесь, в непроходимом лесу, я чувствовал себя дома, в то время как остальной Гвинед был для меня чужим.

Вечером того же дня я остановился у моста в деревне Каэр Ведвид и смутно различил на противоположной стороне какую-то высокую, но скрюченную в три погибели фигуру. Я попытался рассмотреть, кто это, но мне мешал поднявшийся ветер. Это могло быть искалеченное дерево, только я помнил, что в этом месте не росло никаких деревьев. Я не мог избавиться от чувства, что это фигура человека – человека с короткими культями вместо рук.

Я не стал там задерживаться. Несмотря на многочисленные препятствия, я довольно долго шел по лесу и обогнул еще несколько деревень. Тени становились длиннее, мое зрение ухудшалось, и идти становилось все труднее. Наконец, когда признаки присутствия человека остались позади, я очутился на широком лугу. Я смертельно устал после перехода, тело мое покрывали царапины и синяки, и я, найдя какое-то углубление в земле, свернулся на мягкой траве и тут же уснул.

Меня разбудил луч солнца, коснувшийся лица. Я пересек луг и вышел на дорогу в том месте, где она уходила прочь от берега реки. Если не считать одного старика с трясущейся нечесаной белой бородой, в то утро я никого не встретил. Я оглядел старика, снова жалея о том, что не могу отрастить бороду, чтобы скрыть уродливые шрамы. Но, возможно, успокаивал я себя, когда-нибудь борода вырастет. Если я доживу до зрелого возраста.

Поселений мне больше не попадалось, но я знал, куда идти. Воспоминания о пути к морю у меня оставались на удивление отчетливыми. Несмотря на то, что я проходил этой дорогой всего лишь раз в жизни, я очень часто путешествовал по ней во сне. Я ускорил шаги. Мне почти казалось, что я слышу далекий рокот волн.

Время от времени я засовывал руку под тунику и прикасался к Галатору. Я совсем ничего о нем не знал, но меня почему-то успокаивало присутствие камня. А также прикосновение к кожаному мешочку, подарку Бранвен, висевшему у меня на плече.

Древняя дорога постепенно заглохла и превратилась в заросшую тропу. В конце концов, я очутился у расщелины между скалами, источенными ветрами и дождем. Я почувствовал едва уловимый запах морской воды. Я помнил это место, я чувствовал, что пришел именно туда, куда нужно.

Черные скалы, по высоте в двадцать раз превышавшие мой рост, вздымались вокруг. Над утесами с пронзительными криками кружились чайки. Тропа резко поворачивала направо, и я знал, где она закончится.

На берегу моря.

Передо мной тянулись серо-голубые воды океана, безбрежного, бездонного. Запах водорослей щекотал мои ноздри. Волны накатывались на берег и отступали прочь, обтачивая камни, превращая их в песок. Над водой метались крикливые чайки.

Я перебрался через стену из черных камней, переступал через лужицы морской воды, оставленные приливом, и выброшенные на берег обломки дерева. Все осталось по-прежнему, говорил я себе. Когда волны коснулись моих башмаков, я взглянул на запад. Туман, застилавший мне зрение, сливался с туманом, висевшим над водой. Я изо всех сил старался хоть что-нибудь разглядеть, но это было невозможно.

«Все осталось по-прежнему» . Черные скалы, ветер, несущий запах соли, бесконечный ритмический шелест волн. Как в тот день. Неужели где-то здесь спрятан ключ, размышлял я. Но если так, разве я могу надеяться отыскать его? Море такое огромное, а я такой… ничтожный. Я уронил голову на грудь и бесцельно пошел вперед, шлепая башмаками по холодной воде.

А затем я заметил одно изменение в пейзаже. Вековой дуб, по-прежнему остававшийся великаном, лишился почти всей коры, и скрученные полосы ее были разбросаны у корней. На каменистом пляже валялись ломаные, расщепленные ветки. Даже дупло, где я прятался от нападения кабана, оказалось разрушено, в стенках его образовались дыры и трещины. Древнее дерево, в конце концов, умерло.

Приближаясь к его останкам, я снова споткнулся и поранил щиколотку об острый камень. Но я сдержал крик боли, опасаясь привлечь кабанов, которые могли бродить поблизости. Я не знал, был ли встреченный мною пять лет назад кабан действительно Рита Гавром или нет, но в одном я был уверен – он жаждал крови. Если сейчас появится какой-нибудь другой хищник, прятаться мне будет негде, размышлял я. И вряд ли на сей раз Дагда придет мне на помощь.

У меня болела спина, ноги. Я присел на мертвые корни дуба. Проведя рукой по краю дупла, я нащупал отметины от острых клыков кабана. Это нападение, казалось мне, произошло совсем недавно. Словно вчера. Но дуб-исполин, которому как будто предстояло жить еще многие сотни лет, превратился в безжизненный скелет.

Я поддал ногой валявшийся на земле кусок коры, понимая, что у меня самого дела идут немногим лучше. Хотя я вернулся на этот берег живым, но был весьма близок к смерти. Я был практически слеп. Я был совершенно одинок.

Так я сидел, сжав голову руками, и невидящим взглядом смотрел на берег. Скоро я понял, что начался отлив. Постепенно безжизненное пространство между суровыми скалами и морем расширилось, показалась полоса песка, усеянная своими крошечными горами и океанами.

По этому песчаному лабиринту ковылял рак-отшельник. Я наблюдал за тем, как крошечное существо сражается с раковиной, застрявшей во влажном песке на краю лужи. Рак долго щелкал клешнями и царапался, но, в конце концов, ему удалось извлечь из трясины свою добычу – раковину моллюска, цветом напомнившую мне апельсин. Я представил себе радость рака, после долгих поисков нашедшего себе новый дом. Но прежде чем он успел насладиться своим торжеством, резкий порыв ветра вырвал раковину из его клешней. Раковина соскользнула в миниатюрный бассейн и поплыла, как плот, покачиваясь на волнах.

Глядя на бездомного рака, от которого уплывало сокровище, добытое с таким трудом, я позволил себе сардоническую ухмылку. Вот как оно бывает в жизни. Ты думаешь, что нашел свою мечту, но тут же теряешь ее навсегда. Ты думаешь, что обрел свой дом, но он уплывает у тебя из рук.

«Уплывает» . В мозгу у меня вдруг возникла идея, которую не мог заглушить голос разума. Дикая, безнадежная, безумная идея.