Вероника Батхен - Сказки старого зоопарка [СИ]

Дольше всего пришлось завоевывать доверие лося Партизана — упрямец привязался к прежнему служителю, молчаливому якуту, похожему на сибирского волка, и терпеть не мог женщин. Когда к нему в вольер заходили, богатырь грозно фыркал, скреб землю копытом, а если глупые люди не понимали, вставал на дыбы, молотя воздух копытами. Терпеливая Валька баловала лося сахарком и ржаным хлебом, приносила свежее сено и веники, часами простаивала у клетки, выпевая: «А кто это у нас такой красивый, а кто это у нас такой мордатый». И Партизан привык. Перестал мешаться во время уборки, начал подставлять горбатую спину, чтобы его почесали шваброй, ревновал, если видел, что Валька заходит в клетку к врагу — северному оленю Тоше. Полюбоваться, как грозный лось в гневе бодает решетку, собиралось немало зрителей.

Первые пару месяцев Валька жила у брата. Потом ей выделили комнатушку на задворках — еще с царских времен в зоопарке построили флигель для сотрудников и гостей. О горячем душе и теплой уборной снова пришлось забыть, но Валька не сетовала. Она занималась любимым делом, получала больше, чем тратила, товарищи ее уважали, директор ценил, звери любили. И руки больше не покрывались сеткой зудящих трещин, и в животе не урчало от голода, и сапожки на ногах красовались новые, городские, и зимний ветер не пробивался под теплый тулуп. Похорошеть она, увы, не похорошела, но фигура округлилась, движения стали точнее, черты лица — мягче, и в глазах поселилась спокойная радость. Пару раз за девицей пытались приволокнуться местные ловеласы, а зоотехник Лаврушин делал честное предложение, но она отказала всем. Сердце отдано. Зоопарку.

Дни складывались в месяцы, месяцы в годы. Оленье стадо то пополнялось, то редело, то снова росло, от Партизана остались лишь рога на стене, его преемник, кривоногий Ромашка, оказался недружелюбен. Валька превратилась сперва в Валентину, затем в тетю Валю, одну из самых уважаемых персон в зоопарке. Учиться дальше она не пошла, на повышения тоже не соглашалась, но за советом и помощью все — от зеленых практиканток до ветеранов — обращались именно к ней. Поэтому срочный вызов тетю Валю нисколько не удивил.

Зато новый питомец поставил в тупик. Директор вызвал ее к неуправляемому, бешеному козлу. А в клетке оказался полный достоинства зверь. Да, его нужно было помыть и обработать, да, выглядел он худым и дышал с присвистом, но никакой агрессии. Нормально поел, позволил расчесать себя, выстричь колтуны, смазать болячки. И приласкался доверчиво — сунул под мышку лобастую голову, пофырчал: мол, чешите меня за шею. Совсем ручной, приятный на ощупь — словно гладишь весеннюю нагретую солнцем траву. И пахнет цветами.

Директор, услышав отчет тети Вали, изумился до крайности. Не поленился лично дойти до вольера и удостовериться — зверь безвестной породы с аппетитом жует капусту, не выказывая признаков бунта. Чудеса… Впрочем, стоило служителю заглянуть в клетку, чтобы подлить в поилку свежей воды, как миролюбия козла и след простыл. Опытным путем выяснилось, что подпускать к себе близко хулиган соглашался лишь тетю Валю да практикантку Липочку, трепетное создание. На сем и порешили.

Дважды в день тетя Валя навещала подопечного, выгребала подстилку, меняла воду, задавала корм — нахал предпочитал киви, манго и прочие фрукты капусте и корнеплодам, сена не ел, зато обожал свежие булочки. Шерсть свою он умудрялся содержать в чистоте, двигался грациозно, словно паж на королевском пиру, смотрел на людей величаво и чуточку свысока. Рядом с диковинным зверем воздух словно светлел, горести отступали и недуги отходили подальше. Тетя Валя с удивлением поняла, что застарелые боли в суставах вдруг прекратились и зрение стало лучше. И выглядеть стала так, что в трамвае ей не уступали место, а Марьяша из бухгалтерии пригласила на чашку чая и долго допытывалась, что за чудо-косметику приятельница добыла да где купила.

Карантин закончился к декабрю. Козла отправили в павильон для копытных, назвали Снежком, подписали Capra hircus и успокоились. Посетители у клетки толпились с утра до вечера, белый красавчик пришелся им по душе. Лакомств, конфет и всякой дряни в клетку совали столько, что пришлось отгородить зверя стеклом — Снежок не отличался прожорливостью медведя или гиены, но береженого бог бережет. Тетя Валя внимательно ухаживала за подопечным, баловала вкусненьким, чистила шерсть, расчесывала гриву и вплетала в нее ленты. Иногда, зимними ночами, когда сторож Палыч принимал лишнего и храпел на весь парк, удавалось вывести Снежка на прогулку. Полный сил зверь резвился вволю, носился вдоль дорожек, бодал скамейки и столетние стволы лип, но тотчас откликался на зов, подходил к тете Вале, требуя ласки и получая ее. Смотрительница знала, что привязалась к Снежку — сильней, чем следовало привязываться к питомцам зоопарка. Впрочем, козла полюбили многие.

Вскоре образовался и спонсор — владелец автозавода, миллионер и чудак. Снежка переселили в просторную клетку, кормили лучшими фруктами, моментально привозили все, в чем мог нуждаться козел, да так, что хватало и камерунским козочкам, и привередливой ламе. Спонсор еженедельно навещал питомца, пытался погладить сквозь прутья клетки, а затем долго стоял рядом, бормоча что-то невнятное. Бледные щеки уважаемого владельца дрожали, могучие плечи горбились, на лице читался нешуточный страх. Директор догадывался: воспоследует интересное предложение — так оно и вышло.

Спонсор предложил за диковинного зверя любую сумму денег, любого экзота, любую помощь для зоопарка — лишь бы козлик переехал к нему в особняк. На вопрос о причинах сперва болтал о привязанности к милому зверю, но, почуяв, что ложь не сработает, понес полную околесицу. Он, мол, умирает от рака и чертов козел — единственный способ продлить жизнь. Он проверил — метастазы уменьшились, боли ушли. Оставался пустяк — ремиссия. «Самовнушение, — пожал плечами директор. — Шарлатанские выдумки. Отказать!»

В ту же ночь Снежка попробовали украсть. Приехали за полночь на двух джипах, вырубили Палыча шокером, а затем напрямую отправились к павильону копытных. По счастью, тетя Валя прогуливала питомца у острова хищников и по крикам зверей поняла: в зоопарке чужие. Обнимая Снежка за морду, чтобы тот не подал голос, служительница прокралась во флигель и оттуда с городского позвонила в милицию. Потом заперла двери, потушила повсюду свет и закрылась у себя в комнате, бездумно повторяя обрывки молитв, которые помнились еще с детства. Присмиревший Снежок лежал рядом и тихо фыркал, положив голову на колени смотрительнице. Машинально почесывая шелковистый лоб зверя, она нащупала горячий бугорок чуть ниже ушей. «К ветеринару надо бы — мало ли что. Если живы останемся».