Мюриель Барбери - Странная страна

Мир возникает из линии, проведенной тушью, а чтобы расцвели розы, в них надо поверить.

Сколько усилий ради столь смертного создания, сколько красоты, обреченной вознестись, чтобы потом погибнуть. Но битва за рождение красоты, которой предназначено умереть на закате, – это все, что нам когда-либо дано в жизни.

Говорят, что все родилось из пустоты в день, когда кисть провела в ней линию, отделившую землю от неба. Потом, без сомнения, пошел легкий снег, который смягчил жестокий холод зари мира.

Мария была хозяйкой снегов, оттепелью для тел и сердец, невесомыми хлопьями и утешительным рассветом. Снег шел в первой сцене, снег покроет последнюю, и она спрашивала себя, утишит ли этот бальзам ее печали – бывают снега начала и снега конца, они сверкают, как фонари вдоль дороги из черного камня, в нас они как свет, пронзающий ночь, они падают на равнину, где растворяются миры, и уносят с собой вздохи и кресты.

Ночь ноября и снега – где-то в Центральной Италии молодая женщина производит на свет девочку, а в Кацуре у супруги Солона, Главы Совета, рождается их первое дитя, эльфийка.

Обе новорожденные несут в себе чудо.

Молодую женщину зовут Тереза, и этой ночью она умрет. Ребенок не должен был появиться на свет: его отец эльф, а браки между двумя расами бесплодны. Именно в Риме, у Густаво Аччиавати, Тагор и встретил Терезу, молодую виртуозную пианистку, в компании артистов и друзей, которая часто собиралась на вилле Маэстро, среди них Сандро Ченти и Пьетро Вольпе. Солон, Тагор и Густаво были друзьями детства, прежде чем стали соратниками и союзниками во власти, но их связывало не только это, потому что двое из них, наиболее могущественные представители власти в туманах, полюбили человеческих женщин. И кто мог предположить, что от одного из этих союзов родится ребенок?

В Кацуре появляется другое дитя; у новорожденной внешность не эльфийки, а человеческого младенца: она не превращается ни в жеребенка, ни в зайчонка, ни в какое-либо иное животное – высшая эльфийка, похожая на человеческую малышку, которая смотрит на мир огромными черными глазами.

Тагор покидает Италию, чтобы присоединиться к остальным в зале собраний, где заседает малый совет, на котором присутствуют только те советники, в которых Солон уверен. К этому готовились с момента, когда стало известно о чудесной беременности Терезы, но никто не ожидал, что веления судьбы окажутся столь прозрачны. Теперь два ребенка ноября и снега появились на свет, и пророчество будет жить.

– Без корней, – тихо говорит Густаво, бывший Глава Совета, только что прибывший из Рима.

Солон кивает. У Петруса, спешно извлеченного из прелестного местечка на берегу Луары (и из кабачка с таким игристым, что оно и мертвого воскресит), сжимается сердце (и трещит голова).

– Мы должны их спрятать, – говорит он.

– Я отправлю твою дочь в Абруцци, – предлагает Густаво Тагору. – Там есть один церковный приход с фруктовым садом, о котором мне часто рассказывал Сандро, а в этом приходе священником его брат, вот он о ней и позаботится.

– Я доверяю Сандро, – говорит Тагор, – Тереза любит его как брата.

Он плачет.

– Любила как брата, – поправляется он.

Все молчат, разделяя его горе.

– Я отнесу твою дочь в Йепес, – говорит Петрус Солону. – Может, на это и указывает нам судьба.

Ноябрьской ночью снег идет на всех дорогах судьбы.

Снег падает на ступени стоящей на отроге гор Гран-Сассо церкви Санто-Стефано ди Сессанио, куда и кладут укутанную в теплые пеленки дочь Терезы и Тагора и где ждут, пока священник ее найдет. Через несколько мгновений священник берет на руки маленький запеленутый сверток и исчезает за углом нефа.

Снег идет над кастильо де Йепес, куда Тагору наконец-то удалось отправить Петруса, но, увы, всего минутой позже убийства обитателей замка. Эльф уже готов вернуться в храм, но вдруг ему кажется, что малышка дрожит. На старом сундуке лежит стопка тонкого батистового белья, и он осторожно укутывает ее. Потом он просит мост перенести его на ферму «У оврага». Вскоре он видит, как кузина Анжела, отправляясь кормить кроликов, находит на крыльце крошечную высшую эльфийку, похожую на всех человеческих младенцев. Петрус смотрит, как бабуля берет на руки закутанную новорожденную и исчезает внутри дома, потом он утирает слезы, смешанные с хлопьями снега, некоторое время бредет по заснеженной деревне и отправляется обратно в мир себе подобных.

Ночь снега закончилась, прекрасная заря восходит на небосвод, и крестьяне с фермы «У оврага» обнаруживают надпись, вышитую на белом батисте бедняжки: mantendré siempre . Кроха из Испании! – изумляются все после того, как Жанно-сын, который на войне был курьером и забирался в самые дальние уголки у нижних границ Европы, заверяет, что язык испанский, – и ее нарекают Марией в честь Пресвятой Девы и слов, начертанных на прекрасном кастильском белье. Как раз в этот момент в Абруцци старая служанка священника откидывает со лба младенца пряди светлее сухих травинок по весне и любуется ясностью ее глаз цвета ледников, которые пристально смотрят на нее, будто хотят съесть. Tu ti chiamerai Clara [36] Тебя будут называть Клара (ит.). , говорит она.

Вот таким образом и случилось, что Мария и Клара, два необыкновенных ребенка, росли под защитой простых душ, которые их удочерили, и под опекой деревьев и гор своих долин [37] Здесь начинается история, рассказанная в романе «Жизнь эльфов», которая распространяется на период 1918–1931 годов. (Примеч. автора.) . В Бургундии с появлением малышки погода стала лучше, а поля плодороднее, и люди подозревали, что в девочке есть что-то чудотворное, но в глубине своих христианских душ запрещали себе об этом думать. Хотя вокруг нее разливался зыбкий ореол и все видели, что она умеет говорить с деревьями и с лесными животными. Она росла жизнерадостным и любящим ребенком, счастьем бабулек с фермы и сердечной радостью Андре и Розы, ее приемных родителей. Их родные дети умерли в младенчестве, и теперь уже немолодая пара не знала, какого святого благодарить за этот поздний подарок – такую красивую и веселую дочку. В Санто-Стефано Клара проводила большую часть времени на кухне, рядом со старой служанкой, которая рассказывала ей истории гор Сассо. Священник относился к ней как к дочери, но человек он был малосодержательный, и она испытывала к нему лишь вежливое безразличие, что по сравнению с радостью, которую дарили ей горы, не имело особого значения. День-деньской она носилась по склонам и изучала только те карты, которые были важны для ее сердца, – карты камней на ее дорогах и звезд в великом небе. Они росли, одна с волосами темнее ночи, черными глазами и кожей медового цвета, другая ослепительной блондинкой с лазоревым взглядом и румянцем боярышника – и до их десяти лет не происходило ничего примечательного, кроме того, что они расцветали на глазах, так что те, кто их любил, могли спать спокойно и благодарить за них Господа.