Array LeeRan88 - Третий закон Мерфи [СИ]

Волхов молчал еще минуту, я терпеливо ждала продолжения.

— Так вот зачем у меня выцыганили книжку по символике…

— Ну ты тормоз, ты об этом так долго думал?

— Я об этом вообще не думал, — Волхов каким-то очень знакомым жестом скрестил руки на груди и поднял бровь. Я непроизвольно улыбнулась. Заметно, чей он ученик. — Подарил книгу и забыл. Вы с ней могли делать что угодно, хоть камин растапливать.

— Копируешь Снейпа? — перешла я на русский, насмешливо поднимая брови.

Вадим потерял свою невозмутимость.

— Ты знаешь русский? — машинально перейдя на тот же язык, выпалил он. — Откуда?

— Учила, мне нравятся русские песни. Очень красиво. Как тебе мой акцент?

— Чудовищно, — честно признался Волхов. — Произношение тебе ставил бездарь, но говоришь ты правильно. Откуда тебе знакомы русские песни?

— Ну… — я замялась, — у меня есть друг в деревне, неподалеку от нашего дома. Он любит слушать радио на разных волнах, — соврала я. Надеюсь, незаметно. — Вот как-то так…

— Боюсь представить, какие ты песни услышала.

— «Священная война» мне очень понравилась, — я состроила обиженное лицо, прекрасно зная, что так выгляжу донельзя мило.

Волхов расхохотался и долго не мог остановиться. Да, меня бы, пожалуй, тоже насмешила маленькая чистокровная английская волшебница, с удовольствием слушающая «Священную войну».

— А, понятно. А «Стенька Разин» тебе как?! — Он снова покатился, на глазах от смеха выступили слезы.

— И «Катюша» мне тоже понравилась, — уже всерьез обиделась я. — Очень бодрит.

— Оооо, остановись! — Волхов уже держался за живот. — У тебя точно нет русских корней?

— Почему ты спрашиваешь?

— Сама подумай, девочка-колокольчик из приличной магической семьи слушает русские песни. Согласись, странно?

Он внимательно и остро посмотрел мне прямо в глаза. Я внутренне напряглась и состроила безмятежное выражение лица. Надеюсь, мои странности уже создали мне определенную репутацию. Сейчас они как раз играют мне на руку.

— А еще я знаю суахили и французский. Выучила в Африке у наставника. А французский у тети, она живет в Париже.

— А как ты очутилась в Африке и, главное, зачем? — поразился слизеринец.

— Я училась у колдуна-вуду.

— Понял… отстал, — Волхов выглядел ошарашенным, пытаясь увязать советские песни, вуду и меня в одну картину. Получалось, видимо, плохо.

— Слушай, пойдем сегодня в клуб. Ты сможешь показать нам, как плетешь свои обереги…

— У меня нет времени на это, сожалею, — Волхов совсем не жалел, судя по его лицу.

— Я буду тебе должна. Вы же, слизеринцы, любите такое? — попыталась я зайти с другой стороны.

— Ох уж эта репутация… — протянул Волхов не хуже Малфоя.

Я только пожала плечами, состроила грустную моську и тяжело вздохнула, надеясь на положительный ответ.

— Ну, пожалуйста. Ненадолго, на полчасика. С меня шоколадка.

— Вообще-то у меня занятия с профессором Снейпом. Он меня не отпустит.

— У тебя есть окно, вот тут, — я вытащила расписание занятий Волхова, что мне стоило его достать — заслуживает отдельной истории. — Мне влетит, если я тебя не уговорю. Ты же не бросишь беззащитную девочку на растерзание старшекурсникам?

— Я смотрю, ты приготовилась, — он недовольно нахмурился, обескураженно рассматривая собственное расписание. — И кто из нас еще беззащитнее — большой вопрос.

— Да, я предусмотрительная, так каков будет твой положительный ответ? — я старалась очаровательно улыбаться, но мне все это уже надоело, впрочем, как и ему. Волхов тоже начал терять терпение, а я все больше раздражалась. Высокомерный мальчишка никак не желал соглашаться. А я никак не могла понять, зачем этому фан-клубу он так нужен?

— Вы за мной еще и следите, что ли? — нахмурился парень.

— Это все они, я ни при чем, я просто знаю русский.

— Ага, переводчица… разведчица, радистка Кэт, блин!

— В конце концов, не можешь предотвратить — возглавь, — я философски пожала плечами и грустно улыбнулась, вспоминая маму. — Все равно не отстанут. Лучшее качество факультета, безумные исследователи — они такие.

— Делать мне нечего, только фан-клубом рулить. Я не настолько тщеславен. И мне все равно, что тебе влетит от старших, это не мои проблемы, — Волхов зло ухмыльнулся, развернулся на каблуках и полетел по коридору. Вот зараза…

Я только вздохнула, придумывая новый план.

Еще один маг в Хогвартсе вызывал у меня неподдельный интерес. Профессор Люпин имел двойную структуру ауры. Словно каждый узел отбрасывал тень и образовывал странное, словно искаженное кривым зеркалом, отражение. Не знаю, как сказать лучше.

Что-то было, связанное с ним, что я не могла вспомнить. Но он вызывал какую-то подсознательную опаску…

Квиддич мне не нравился. Опасная игра для адреналиновых наркоманов. Но отрываться от коллектива себе дороже, так что когда факультет полным составом направился на стадион, мне пришлось идти вместе со всеми. Насколько я могла понять, игра шла ни шатко, ни валко. Погодные условия не радовали. Господи, директор слегка безумен, в этом я уже убедилась. Только от большого ума можно выпустить студентов в такую грозу на поле.

Так что я воспринимала свое присутствие на матче как первую в жизни отработку у Филча. Неизбежное зло.

Когда на слизеринской трибуне справа от нас возникла подозрительная активность, а потом ученики дружным составом стали подниматься и уходить, я насторожилась. Вслед за этим резко похолодало, и вместо дождя на нас посыпался снег. Так, змеи зря осторожничать не будут, значит, нам пора сваливать! Я схватила Энни за руку и потянула со скамьи. Девочка сначала упиралась, не понимая, что мне нужно, а потом стало поздно… Налетели дементоры.

Тусклый свет совсем пропал, я словно провалилась в беспросветную тьму. Промозглый холод пробирал до костей. Только редкие вспышки молний освещали все вокруг. Казалось, в мире не осталось света и тепла. И ничего хорошего в жизни больше не будет.

Смерть родителей, авария, смерть Пандоры, ссора с отцом и мой крик «Ненавижу тебя!», нападение сирены — образы мелькали перед глазами, отнимая последние душевные силы. Я сжалась в комок и застонала, рядом слышались всхлипы Энни и других детей. А потом все внезапно прекратилось. Я была на трибуне, упираясь руками в скамью. Тело тряслось в ознобе, хриплое дыхание вырывалось изо рта облачками пара, мокрые пряди липли к лицу, и было очень-очень холодно.

Среди студентов царила паника, старосты уводили малышню, все суетились, многие плакали, откуда-то сзади раздавались судорожные рыдания. На противоположной трибуне тоже было видно активное шевеление, ученики Гриффиндора и Хаффлпаффа двумя ручейками стекали с трибун и двигались в сторону замка.