Array LeeRan88 - Третий закон Мерфи [СИ]

Волхов злился. По стенам метались тени, в комнате ощутимо похолодало, все вокруг стало выцветать еще больше, превращаясь в черно-белое контрастное нечто. Будто я очутилась в старом кино. Вадим выдохнул облачко пара и с заметным усилием взял себя в руки.

— Нет, ты мне скажи, а что по-твоему надо было сделать?! Я давал ему всё, что мог на тот момент. Напоминаю, тогда я думал, что всё вокруг моя галлюцинация. Ты всерьез думаешь, что я был бы братом своей галлюцинации? Серьезно?

— Даже если и так, это всего лишь характеризует твое отношение к жизни и натуру. Но судя по твоей реакции, ты и сам понимаешь, что был не совсем прав. Элементарно, как фанат и читатель, ты не мог не знать, что ребенок, который никому в жизни не был нужен, был обузой, и которому постоянно об этом напоминали, без друзей, не мог не привязаться к первому, кто проявил бы к нему интерес и показал нормальное отношение. Он жаждал от тебя не просто приятельского отношения, ему нужна была любовь…

Вадим молчал, открывая и закрывая рот, будто выброшенная на берег рыба. Он тяжело сверлил меня взглядом и сжимал подлокотники своего кресла, будто готовился прыгнуть. Я настороженно замолчала. Ничего не получается, всё идет не так. Но остановиться он мне уже не даст. И словно подтверждая мои мысли, Вадим хрипло и неестественно спокойно сказал:

— Продолжай.

— Я… Моя плата… не подходит. Я не справляюсь. По идее эти вопросы нужно было поднимать намного позже, но у меня не получилось плавно подвести тебя к этому. Извини, все же работала я по большей части с детьми. А ты уже давно не ребенок, — я жалко улыбнулась, кусая губы. — Считай, что я озвучиваю вопросы твоей совести. Судя по твоей реакции…

— Ну, раз ты моя совесть, то давай, доведи разговор до конца.

Я колебалась. Вадим выглядел достаточно спокойным, но в его глазах появилась искра нехорошего интереса. Впрочем, попытку достучаться до него всё же стоило сделать. Возможно, он услышит.

— Хорошо. Ты помнишь, в первом фильме директор говорит, что Гарри защитила любовь? Я не помню, книжное это выражение или вольное толкование сценаристов. Мне больше всего запала в память эта фраза. Я всё же думаю… И искренне верю в то, что мы сюда попали неслучайно. Возможно, что мы сделаем что-то к лучшему… Что второй шанс нам дали не зря. Говорят, что красота спасёт мир. Я думаю, что под красотой подразумевают гармонию. Я также верю в то, что мир может спасти любовь. Любовь и гармония…

Я не успела закончить мысль, как Вадим неожиданно метнулся вперед с хватил меня за руку. На его лице проступило что-то хищное, почти злое. Волхов усилил хватку, и я почувствовала, как он сжимает мои пальцы поверх насильно всунутого в руку амулета. Я не успела возмутиться или испугаться, как разум прояснился. На меня нахлынуло холодное, отстраненное спокойствие.

Да, начиная этот разговор, я не учла, что его любопытство было отстраненным, то есть воспринимать мои аргументы он был не в состоянии. И Волхов не учел реакцию «идеальной версии» меня.

— Так что ты думаешь обо всем этом на самом деле? — с нажимом уточнил он.

— Ты так цинично привязал к себе Поттера, облегчая ему жизнь. Защищал, заботился, подкармливал, но не сделал ничего, чтобы он стал сильнее, чтобы ему жилось легче и подготовить его к тому, что его ожидает. Ты не захотел отходить от того алгоритма, который знал, чтобы оставить себе место для маневра. Потому что у тебя было послезнание. При том, что ты можешь узнать будущее по-другому. У тебя такие способности, но ты их не используешь.

— А что насчет Северуса Снейпа? — вкрадчиво спросил Волхов. В глазах его плескалось бешенство.

— Меня удивляет, почему ты выбрал профессора Снейпа. Ты говорил, что любишь его, но сам ставишь его в неловкое положение, обязывая своими поступками, своими словами, не спрашивая о том, нужны ли они ему. Он взрослый человек и сам может о себе позаботиться, в отличие от Гарри. Профессор Снейп сам справлялся со своими трудностями. Почему ты посчитал его более достойным, чем ребенка, которому ты реально мог помочь? Ты был с ним четыре года, но толком не сделал ничего. Вот этого я понять не могу, как и твоей болезненной одержимости собственным деканом. Такое ощущение, что остальные для тебя просто не существуют. Остается только надеяться, что ты не наделаешь еще больше глупостей, чем уже успел. Почему ты настолько верен ему, несмотря на его отталкивающее поведение? Ты поспешил, когда признался ему. Одно дело догадываться, а другое — знать точно. Что ты хотел этим добиться? Он учитель, а ты ученик. Правильней было бы дождаться окончания школы и попытаться добиться его… симпатий тогда, и только тогда. На что ты рассчитываешь?

Я склонила голову набок, рассматривая Вадима с отстраненным интересом. Тот хватал ртом воздух, его буквально распирало от эмоций. Его возмущение было настолько велико, что он не мог найти слов. Страшно не было, хотя в голове плескалось осознание, что будь я в обычном состоянии, уже обливалась бы холодным потом. Ту боль, которую он мне причинил, я помнила очень хорошо.

— Есть какая-то ирония в том, что статистически самое большое количество преступлений совершается из-за любви. Я никогда не любила, — я почувствовала, как меня отпускает. Вадим уже убрал руку, но я все еще сжимала амулет. Заряд кончался. — Но меня это чувство пугает, хотя, наверное, я бы не отказалась полюбить. Когда ты говоришь про него, мне грустно и больно. Глядя на тебя понимаешь смысл высказывания «любовь — боль».

Я бросила амулет на колени Волхова.

— Не смей меня осуждать! — наконец нашел слова Вадим, сжимая кулаки. — Это не ты жила там! Ты не была на моем месте, ты ничего не знаешь!

В душе царило опустошение. Я опустила глаза, пытаясь успокоиться и заговорила.

— Зачем ты так сделал, Вадим? Ты понимаешь, что так нельзя? Ты понимаешь, что как бы логично ни звучали аргументы моей «идеальной» версии, они основаны в первую очередь на моем же мировоззрении, которое проистекает из жизненного опыта, морали и принципов. Но я тоже человек и могу ошибаться. Ты должен был сам решить для себя, что ты сделал не так и сделал ли вообще, осознать, принять и сделать выводы. А вместо этого получил… вот это всё, — я помедлила, но все же закончила. — Я не могу тебя осуждать, а тем более судить. Я не на твоем месте, ты прав. Ты сам выбрал, и ты сам будешь нести ответственность за последствия своего выбора. И этого уже не изменить… Прошу тебя, больше не надо так делать, не вынуждай меня озвучивать свои мысли. Они могут быть неверными с твоей точки зрения. Или вообще не иметь смысла. Идея была в том, чтобы ты дошел своим умом до понимания себя, своих поступков и их последствий. Возможно, ты бы открыл в себе что-то совершенно другое… лучшее? А вместо этого возвел между нами стену. Теперь я вряд ли смогу помочь тебе. Мы не сможем доверять друг другу. Насчет оплаты… Подумай сам. В любом случае, я остаюсь тебе должна.