Array LeeRan88 - Третий закон Мерфи [СИ]

Если перевести на понятный язык, звучало бы это примерно так: «Магглорожденные простачки не способны даже увидеть прозрачный подтекст и со всей своей гриффиндорской смелостью вляпываются в расставленную ловушку». Что тут скажешь? Воспитание играло свою роль, а на Гриффиндоре и правда было больше всего магглорожденных.

Что примечательно, никто из воронов и змей на эти грабли не наступал. Даже большая часть хаффов, попадая на отработку, доставала свои писчие принадлежности, невзирая на слова «розовой жабы», что те им не понадобятся. Написав положенное количество строчек, студенты без единого слова со стороны профессора уходили. Некоторые после одной строчки молча откладывали кровавое перо и писали своим. Это было задолго до жалобы Гермионы, и Амбридж ничего на такое самоуправство не говорила. Все это дурно попахивало подковерными интригами, а уж ставить эксперименты на детях — вообще гадко.

Мне это противостояние Грейнджер с Маккошкой за спиной и инспекторши, в принципе, было побоку. Хотя наблюдать великую конфронтацию львиц и жабы было забавно, несмотря на проверку, тотализатор в Хогвартсе продолжал работать.

Внезапно нарисовались проблемы с личной жизнью и, собственно, эта самая личная жизнь. В четырнадцать, на минуточку.

Ох, не зря меня так напрягли в первую поездку к Валери разговоры про чистокровные порядки. Замужество в пятнадцать и радости женского предназначения, долг перед семьей и родом и прочее. Скорее всего, если бы у меня не было памяти о предыдущей жизни, то подобное не вызывало бы отторжения, но воспоминания о том, что может быть по-другому, не давали покоя. По сути, память мне ничем не помогала, только больше запутывая.

Размеренность еженедельного обмена корреспонденцией с отцом внезапно прервалась. Через день после отправки последнего письма папе я получила новое и на несколько минут впала в ступор. Отец весьма строго напоминал про взятые на себя обязательства и упрекал за то, что мое поведение можно рассматривать как пренебрежение ими. Мне вменялось в обязанность уделять время Теодору Нотту согласно предварительному договору, заключенному нашими отцами. М-да. Я, честно говоря, не ожидала, что этого потребуют уже сейчас, хотя, если бы задумалась… Все было логично, система давно откалибровалась и успешно работала.

Время, проведенное вместе, нужно было, чтобы притереться и привыкнуть друг к другу. А я этого не хотела. Мое сознание не могло всерьез воспринимать пятнадцатилетнего мальчишку как будущего супруга.

Также, вспоминая его поведение раньше, я начинала подозревать, что я жираф. То есть вполне очевидные вещи до меня доходили не сразу. Видимо, свойство организма.

Учитывая поддержку Нотта и внимание в конце второго и на третьем курсе, можно было — и нужно! — предположить, что все это не просто так. Скорее всего, хотя бы устная договоренность между нашими отцами существовала давно. Это просто мне озвучили только сейчас, а Тео, видимо, знал все заранее. Иначе с чего бы ему обращать внимание на такого социального изгоя, как я? На мой взгляд, он не был особо заинтересован, да, поддерживал, да, дарил всякие мелочи, типа шоколадных лягушек, но романтического подтекста я там не усмотрела. А это он, оказывается, соблюдал договор… Несмотря на все обстоятельства, было… не обидно, нет. Неприятно. В общем, чувствовала я себя по-дурацки.

Я еле успевала прятаться от Нотта, который с упорством носорога продолжал преследовать меня. Такое внимание тяготило, хотелось одиночества, а вместо этого папа настаивал, чтобы я общалась с Тео. Теодор же вовсю навязывался, пытался разговорить, рассказывал смешные случаи с уроков, а я не понимала, что ему нужно, чего он ждет от меня. Такое положение дел очень угнетало. И я сбегала под благовидными или не очень предлогами.

Сложись обстоятельства по-другому, и я бы продолжила игнорировать и сухое, полное официоза письмо отца, и правильное поведение Нотта, сбегая ото всех в закрытую часть замка, но… Ох, уж это вечное «но».

Возможность видеть энергию мне тогда очень пригодилась. Еще никогда я не использовала свои способности на полную катушку, пока не наткнулась на запечатанный проход в закрытую часть школы.

Тот день выдался особенно неудачным: проверочную по зельям я, скорее всего, завалила. После последнего урока первой покинула класс, рассчитывая побыстрее разделаться с заданиями в библиотеке, но была остановлена окликом Брайт прямо у класса, так что свидетелями последующей некрасивой сцены стал не только наш поток, но и старшие курсы, которые занимались в соседних аудиториях.

Элизабет, Мария и Энни стали высмеивать меня, мою внешность, умственные способности, папин журнал, самого папу… Поначалу насмешки троицы я стойко игнорировала, чем только раззадоривала фантазию девчонок — слова становились все злее и жестче. В конце концов, когда Лиз стала оскорблять моего отца, нервы не выдержали — я прокляла ее. Без палочки. Злоба была такая, что справиться с собственной магией было невозможно: внутри словно все закипело, в животе возник огненный сгусток и мантия Элизабет вспыхнула. Девушка закричала и попыталась сбить пламя, но тщетно. Энни с Марией вызвали Агуаменти, но чары тоже не сработали. Из толпы кто-то крикнул, чтобы «снимала быстрей, а то сгорит» и Лиз послушалась. Скинув мантию, она осталась в тонком нижнем платье, по степени прозрачности больше напоминающем комбинацию. Вот он, минус чистокровности. Большинство ведьмочек забивают на форму, предпочитая носить под мантиями такое. Зато ожогов на ногах нет, пострадали только ладони, а если бы Аттвуд носила форму, так легко не отделалась бы.

Стало очень тихо. Только перешептывались на заднем фоне ученики, да потрескивала тлеющая ткань. Элизабет была вся красная от стыда и боли и злобно смотрела на меня. У ее ног дымилась новая мантия, распространяя удушающую вонь сгоревшей шерсти.

Мне стало стыдно — такого я точно не хотела. Пискнув «Прости!» я развернулась, растолкала студентов и убежала. Очень взрослое поведение, да…

И бежала, пока хватало дыхания. Когда в боку закололо, пришлось остановиться. Я огляделась и поняла, что нахожусь в дальнем конце четвертого этажа, причем из памяти напрочь выпала дорога сюда. Прислонившись к стене и сбросив сумку на пол, я попыталась отдышаться.

Напротив в стене была небольшая арка, для вида заложенная кирпичом и прикрытая гобеленом. Я всматривалась и понимала, что это дверь.

На чары типа Алохоморы та не реагировала от слова совсем. Рассмотрев энергетическую решетку с двумя узлами, я догадалась, что проход запечатан паролем и блоком опознания. То есть пройти, предположительно, могли директор и деканы, насчет остальных профессоров такой уверенности не было. Я попробовала одновременно прикоснуться руками к узлам и влить немного магии — и, к моему удивлению, кирпичная кладка исчезла.