Array LeeRan88 - Третий закон Мерфи [СИ]

— Если?… Ну, хорошо, — я встала справа и чуть позади от мамы, чтобы видеть и её, и котел с зельем.

Пандора закончила рунную вязь, и знаки на полу вспыхнули. Взмахом палочки активировав круг, она установила защитный купол, который переливался радужными бликами. Я следила за этим, затаив дыхание в тревоге. Не слишком ли много предосторожностей? Тенси тихо стоял в уголке и мял край своего полотенца.

Мама начала петь катрены, рисуя палочкой в воздухе замысловатый узор. Зелье в котле внутри круга резко закипело и пошло золотистыми волнами.

Голос Пандоры возвысился и приобрел глубинную мощь, отдаваясь дрожью во всем теле:

— Clamor ad Matrem Magia, dimitte me videre invisibilia et tangere intactilis [2] Взываю к Матери Магии, позволь узреть незримое и коснуться неощутимого (автопереводчик). …

Внезапно всё стихло, зелье резко успокоилось. Секунда звенящей тишины. Следующее, что я запомнила, как с тихим хрустальным звоном лопается защитный купол. Побелевшее лицо матери, её распахнутые в ужасе и понимании глаза… Золотистую волну от взорвавшегося котла, ударившую прямо мне в лицо, сильный толчок и истошный крик мамы:

— Тенси!!!

А дальше пришла темнота.

Сознание медленно выплывало из мутного небытия. Было ощущение, что я где-то лежу. А еще была жажда. Вокруг стояла тишина, воздух странно пах: то ли травами, то ли лекарствами. Тело сковывала жуткая слабость. Хотелось осмотреться, но глаза не открывались. Попытка приподняться отняла все мои силы, и я снова отключилась, проваливаясь в беспамятство.

Еще несколько раз я приходила в себя, но ничего не менялось. Все те же запахи, отсутствие звуков и жажда.

Последнее пробуждение заметно отличалось. Я очнулась от чужих голосов. Мне показалось, что рядом со мной говорит отец.

— Пить… — чуть слышно попросила я.

Прошелестела ткань, раздались быстрые шаги, меня обдало порывом воздуха от перемещения человека. Потом кто-то приподнял мою голову, и, наконец, мне дали напиться.

Глаза по-прежнему не открывались, я подняла руки и нащупала повязку на лице. Ткань плотно охватывала его.

— Что… Что случилось?… Мама, — позвала я в панике и все вспомнила. — Мама! Где мама?!

Люди замолчали. Кто-то присел на мою кровать.

— Милая, мамы… больше нет, — раздался сдавленный голос отца.

— Как это нет?

Как это нет?! Она же была со мной рядом. Она же говорила, что все просчитала. Что все будет в порядке. Как она могла так ошибиться и бросить меня?!

Я всхлипнула. Осознание ужасной тяжестью навалилось на плечи. Грудь сдавило. Воздух будто загустел. В ушах зазвенело. Сердце билось тяжело, будто через силу. Я начала задыхаться.

Отец крепче сжал мою руку и начал что-то быстро говорить. Я не могла разобрать ни слова. К губам прижалось холодное стекло.

— …Выпей! Ты должна это выпить, — разобрала я, наконец, слова и сделала глоток.

Постепенно меня окутало неестественное спокойствие.

— Вы должны уйти, мистер Лавгуд. Я понимаю ваше беспокойство, но мисс Лавгуд должна отдохнуть. Сейчас мы дадим ей зелья, и она уснет. Вы можете навестить ее завтра.

— Да… Да, конечно, — надломленный голос звучал глухо.

В меня влили еще несколько гадких и не очень зелий. Резко потянуло в сон. Уже проваливаясь в объятья Морфея, я успела подумать: «Смогу ли я выйти из больницы до похорон?».

Потекли тоскливые дни в больнице, которая носила название Святого Мунго. Неожиданно. «Разве у магов есть святые?» — лениво проскользнула мысль в моем сознании.

Похороны мамы я ожидаемо пропустила, даже не попрощалась с ней. В голову лезли сожаления, мысли крутились вокруг того момента, когда все пошло не так, как было запланировано. Ведь я же сомневалась, но мама так убедительно говорила, была так уверена, а я совершенно забыла какая у нее увлекающаяся натура. Можно ли было вообще предотвратить ее смерть?.. Ответа у меня не было.

Меня пичкали зельями, не разрешали снимать повязку и не выпускали из постели. Как у всех незрячих, все мои чувства обострились. За неделю слух, обоняние и осязание заработали на сто процентов, восполняя отсутствие зрения. Темнота окутывала меня и днем, и ночью, отчего я путалась во времени. Хотелось содрать повязку и наконец увидеть все вокруг. Весь мир ограничивался больничной койкой и тумбочкой. Я плохо ориентировалась в пространстве и не рисковала далеко отходить от кровати. Это бесконечно раздражало.

День, когда с лица обещали снять повязку, стал самым желанным. Я не могла дождаться прихода целителя и наконец-то расстаться с темнотой.

Однако когда плотная ткань покинула мое лицо, и я взглянула на мир вокруг себя, то была шокирована. Перед глазами стоял сероватый туман с разноцветными вспышками и смутными тенями. Они то уплотнялись, приближаясь ко мне, то размывались, удаляясь. Некоторые были неподвижны, будто зависнув в отдалении. Но больше всего меня поразили яркие разноцветные облака с уплотнениями, похожие на скопления звезд или туманности. Они окружали со всех сторон, пронизанные узкими светящимися разноцветными… линиями? Лентами? Это было настолько красиво, что я замерла с открытым ртом.

— Луна? — голос отца звучал встревоженно.

Я встрепенулась, заморгала, но картина перед глазами никак не хотела исчезать или меняться.

— Я не вижу тебя, папа, — осознание медленно пробиралось в мой разум. Накатила паника. — Я не вижу. Не вижу! — я почти кричала.

Отец что-то успокаивающе говорил, а я рассматривала хаотично перемещающиеся объекты и осознавала — эксперимент Пандоры принес… некоторые результаты. Вот только они совсем не радовали. Не знаю, чего именно она добивалась, но то, что ее исследование принесло свои плоды, было очевидно. Так сказать, эффект налицо.

Еще неделя ушла на то, чтобы понять — в Мунго мне не помогут. Никто не понимал, что со мной произошло, ведь без рецептуры и расчетов было невозможно восстановить ход эксперимента и выяснить, как зелье повлияло на глаза. Погром в маминой лаборатории был слишком большим. Неповрежденным остался только пол с рунической цепочкой. Ее классифицировали как защитный круг, пусть и с модификациями. И, кстати, нашли ошибку, которая стала роковой.

Стало горько. Мама так стремилась провести эксперимент, что поторопилась и ошиблась в расчетах. И это стоило ей жизни, а мне зрения. Вот же дерьмо! Только я расслабилась, только обрела любящую мать, как потеряла ее. Самого дорогого человека в этом мире.

Колдомедики с выпиской не тянули. Ну, а толку держать меня здесь, если помочь они не в силах? Мы с отцом вернулись домой, и меня поручили заботам Тенси. Я почти не выходила из комнаты, впрочем, как и Ксено. Он не приходил, предоставив самой себе. Наверное, не хотел видеть. Тенси рассказывал, что он почти не покидает спальню матери. И каждый вечер напивается, рассматривая ее колдографии.