Андрей Лукин - Две половинки демона

Взгляды вампиров вонзались ему в голову раскалёнными спицами. Да они его зачаровывают! Заколдовать хотят, чтобы не сопротивлялся! Чтобы сам шею под укусы подставил! Вон что задумали!

Стряхнуть наваждение было трудно. Одурманивающая тяжесть упорно гнула к земле. Стёпка чувствовал себя так, словно целый день таскал на себе огромные камни. Руки и ноги сделались настолько чужими, что, казалось, захоти он сейчас утереть со лба пот — сил на это не хватит. Вот, значит, как вампиры охотятся на своих жертв. С безвольным человеком совладать легко. Можно хоть всю кровь из него высосать, он даже и сопротивляться не станет. Степану и самому уже не хотелось сопротивляться. Он смотрел сквозь дремотную усталость на застывшие в предвкушении лица вампиров и не находил в них ничего неприятного. Не хуже гоблинов и вурдалаков. А у того, что в седле остался, лицо вообще на человеческое похоже, почти симпатичное даже, даром, что белое. В общем, вампиры как вампиры… Да и какое ему до них дело! Он с трудом подавил зевок. Убрать, что ли, меч? Ни к чему эта надоедливая железная палка, руку уже всю оттянула…

Возможно, у вампиров и получилось бы одолеть Степана, но всё испортил сам Згук. Решив, что слишком долго сопротивляющийся обессиливающим взглядам отрок использует какой-нибудь мощный амулет (а такое случалось и прежде, и не столь уж редко), он нанёс жертве последний удар. Совсем небольшое заклинание, этакий завершающий штрих, лёгкий толчок, после которого вставать уже не захочется. Ничего особенного, ничего сверхсложного, чистая магия…

Чистая магия на демона не действовала.

Простенькое заклинание отразилось от Степана, как мячик от стены, и с треском влепилось в лоб самому вампиру, озарив на миг его бледное лицо мёртвящей синевой. Згук лязгнул челюстью и отшатнулся. Его жуткая морда на миг приняла довольно глупое выражение, глаза потухли… И наваждение кончилось. Стёпка разом вернулся в реальный мир, усталости как не бывало, тяжесть растворилась в кончиках пальцев, в голове снова стало ясно и звонко. Он щёлкнул рукоятью, убрал эклитану, снова выдвинул, с удовольствием ощущая, как удобно витой эфес охватывает кисть руки и запястье. Опомнившийся гузгай (неужели и на него вампирское наваждение подействовало?) тут же взял управление на себя, и эклитана с шелестом описала перед хмурой Згуковой физиономией опасную восьмёрку.

Вампирский предводитель моментально сообразил, что распавшуюся связь уже не восстановить. Безотказные доселе взгляды на демона не подействовали, да и обидно было за чувствительный щелчок по лбу. С обидой пришло и понимание.

— Демон! — торжествующе прошипел Згук. — Усварх! Тот самый!

Вампиры были единой командой. Слаженной, понимающей друг друга порой даже и без слов. Им не нужно было дожидаться приказа. Они действовали почти синхронно. Все шестеро выхватили кинжалы и метнули их в Степана обеими руками. Секунды полторы у них на это ушло, не больше. Чары не сработали, значит, сработает сталь.

Эклитана размазалась в воздухе мерцающим веером, дробно зазвенела, отводя смерть. Двенадцать кинжалов разлетелись по сторонам, ни один не попал в цель. Так не бывает, но расскажите это кому-нибудь другому. Красиво получилось до изумления. У Степана в душе даже что-то этакое гордое шевельнулось, вон как мы умеем, трепещите, кровососы унылые, куда вам против демона с гузгаем!

Вторая неудача вампиров не смутила — они готовились к новой атаке. Кажется, теперь они собирались без затей навалиться на мелкого строптивца, задавить его массой, обездвижить, а там уж… Со всеми-то сразу ему не совладать, хоть один коготь до горла да дотянется.

Стёпка понял, что всё ещё только начинается. И ещё он понял, что на этот раз ему придётся туго. Справиться с семью оголодавшими вампирами намного труднее, чем с одним оркимагом. Эти друзья церемониться не будут, досуха высосут. Он медленно отступал назад, чтобы не обошли со спины. Кровососы так же медленно, не отводя от него своих злобных взглядов, наступали. Двигались они почти беззвучно, не скрипели под их сапогами камни, не шелестели одежды, лишь сиплое дыхание вырывалось из приоткрытых ртов.

Згук прыгнул первым, взметнулся в воздух, словно летучая мышь, когти свои растопырил, налетая, и остальные тоже бросились в атаку, и эклитана уже почти дотянулась до предводителя, но в самой верхней точке прыжка Згук словно на невидимую стену наткнулся. Он завис на секунду в воздухе, затем мягко упал на дорогу и отступил на несколько шагов. Другие вампиры тоже замерли на полупрыжке, зашипели что-то по-вампирьи и попятились, глядя с ненавистью и страхом за Стёпкину спину.

— Нармои! Ситташ нармои!

Степан оглядываться пока не решался, он и так знал, что там увидит: Смакла не выдержал и поднял в воздух дракона. И дракон по-настоящему вампиров испугал. А надо было не глупить и сразу налетать на этих гадов, чтобы они даже спешиться не успели. Налетать и гнать по дороге…

Вампиры умели признавать поражение. Убедившись, что шансов на победу у них нет и что опасения Згука насчёт засады были обоснованны, они предпочли отступить. Жуткие создания взметнулись в сёдла, закрутились на дороге, то и дело поднимая коней на дыбы и бросая злые взгляды за Стёпкину спину… Не хотелось им идти на попятный, не хотелось отступать… Однако жажду можно перетерпеть, а мёртвому вампиру кровь не нужна.

Позеленевший от ярости Згук сверлил Степана кровавыми буравчиками глаз, бессильно стриг воздух отточенными когтями, проговаривал что-то неслышное и нелестное, уродливо кривя узкие губы, потом подал коня вперёд, наклонился, прошипел ознобливым голосом:

— Это не последнее село на нашем пути. Когда правобережье отойдёт к Оркланду, мы установим здесь свои порядки. И ты, демон, нам уже не помешаешь.

Стёпка смотрел в его полыхающие ненавистью глаза и не знал, что сказать в ответ. Самое страшное, что вампир был прав. И он знал, что Стёпка это понимает.

Згук развернул коня, ему на смену к Стёпке подъехал тот вампир, что всё время оставался в седле. В его лице и в самом деле было что-то вполне человеческое, правильное у него было лицо, почти гладкое и не вполне противное… если не обращать внимания, конечно, на неестественно белую отвисшую кожу и налитые кровью глаза. Несколько секунд он внимательно разглядывал Стёпку, затем спросил хриплым, простуженным голосом:

— Ты кто таков, парень?

— Демон я, — не мудрствуя особо, сказал Степан. — А что?

— Не обломится нам, говоришь? Откуда тебе такие слова ведомы?

— У нас, у демонов, так все говорят.

— Ты не простой демон, ты исполнитель, да? Усварх? — оскалился вампир, показав впечатляющий ряд очень острых желтоватых зубов, непонятно каким образом умещавшихся в его не самом большом рту. Как он только язык себе не прокусывает с таким отточенным частоколом?