Ева Фёллер - Потайная дверь [litres]

Как раз в ту секунду, когда я об этом подумала, открылась дверь, и появилась женщина. Она была приблизительно тех же лет, что и дворецкий, на ней был накрахмаленный фартук, надетый на серое платье до щиколоток. Волосы были строго зачёсаны назад и покрыты таким же накрахмаленным чепцом. Со своим худым телом и скорбным лицом она выглядела так, будто не находила никакого удовольствия в жизни.

– Это моя супруга, – сказал мистер Фицджон. – Она будет служить вам в качестве экономки. Пенелопа, пожалуйста, проводи господ наверх в их покои.

Миссис Фицджон сделала книксен, отчего мне стало неловко, ведь она была чуть не вдвое старше меня. Но самой ей это казалось совершенно нормальным, так что я предпочла промолчать. Она взяла подсвечник с полки на стене и повела нас вверх по лестнице на второй этаж, где от коридора, устланного ковровой дорожкой, расходилось несколько высоких двустворчатых дверей.

– Комната для господина. – Она открыла двери в просторную комнату с камином и кожаными креслами. После того как она зажгла вокруг настенные лампы, мы смогли всем как следует полюбоваться. Эта комната одновременно могла служить и кабинетом, потому что в ней стояли внушительных размеров письменный стол красного дерева и огромный шкаф-бюро. На приставном столике красовался глобус, а на стенах висели географические карты и тщательно обрамлённые гравюры.

Тут же мы перешли в другую комнату.

– Утренняя комната для миледи.

Круто. Я и не знала, что бывают утренние комнаты. Здесь пребывают после пробуждения? Так или иначе, здесь было очень мило, шёлковые обои в голубую и золотую полоску, изящные кресла и столики и секретер для письма, который выглядел скорее декоративно, чем практично.

Следуя за миссис Фитцджон в наши спальни и гардеробные, мы узнали от неё, что – само собой разумеется – на первом этаже располагался представительного вида салон для приёмов, на случай если мы пожелаем приветствовать наших гостей в более пышной обстановке. Кроме того, были ещё библиотека, праздничный зал, комната для завтрака и просторная столовая.

– Спальные покои для вашей светлости, – сказала миссис Фитцджон, открывая очередную дверь. То была просторная квадратная комната с гигантской столбовой кроватью и ширмой в арабском стиле. К спальне примыкала гардеробная, тесно увешанная одеждой. На штангах висели камзолы всевозможных расцветок, на полках стопками лежали отглаженные рубашки и брюки, не говоря уже о тщательно выставленных в ряд башмаках и сапогах. Вдобавок к ним был большой выбор накидок, галстуков, шляп, перчаток, ремней, шарфов, пряжек и гамаш, всё гарантированно очень модное и дорогое. И прежде всего новенькое, с иголочки. Ни один предмет одежды ни разу не был никем надет. Здесь в избытке было всё, что могло потребоваться мужчине высшего света в 1813 году. Была даже полочка с выбором эмалированных табакерок для нюхательного табака.

– У меня в голове не укладывается, – пробормотал Себастьяно, но так тихо, что слышала только я.

– Надеюсь, всё по вкусу вашей светлости, – с озабоченностью высказалась миссис Фицджон. Возможно, она всё-таки услышала его слова.

Его светлость поспешил заверить её, что всё превосходно, после чего она снова сделала книксен – нервирующий обычай, к которому мне следовало как можно скорее привыкнуть, если уж я хочу казаться убедительной в роли рабовладелицы.

После этого нас провели в ванную комнату – облицованный деревом чулан, который хотя и был оборудован по старинке, но уже содержал несколько удивительных и приятных технических новшеств. Там был настоящий умывальник из фарфора и просторная оцинкованная ванна, и если я не обманывалась насчёт чугунной штуки рядом, то речь шла о печке для согревания воды.

– Очень красиво, – обрадовалась я.

Потом нам показали спальню миледи, мечту в белом и голубом тонах. Лаковая мебель с гнутыми ножками, шёлковые обои с рисунком в цветочек, хрустальные настенные светильники – всё просто убивало своей роскошью. Едва опомнившись после созерцания надкроватного полога, украшенного розовой бархатной отделкой, я увидела туалетный столик, уставленный сплошными тиглями, пудреницами, шкатулками и флаконами.

– Ах ты, боже ж ты мой, – я даже растерялась. – Неужто и об этом позаботился мистер Скотт?

Миссис Фицджон улыбнулась несколько напряжённо, как будто я позволила себе неуместную шутку.

– О нет, конечно же, нет. Всё это закупила леди Уинтерботтом.

Я уже силилась сообразить, кем же могла быть эта самая леди, но тут миссис Фицджон продолжила:

– Она по поручению мистера Скотта закупила всё это оснащение как для вас, так и для его светлости. – Она сделала приглашающий жест подсвечником в сторону боковой двери: – Если миледи будет угодно заглянуть в гардеробную…

Естественно, миледи было угодно – и она не успевала закрывать рот после того, как миссис Фицджон распахнула дверь в проходной платяной шкаф, который мог бы восхитить целые толпы девушек из этой эпохи, повернутых на тряпках. Тут висели платья за платьями и поверх платьев, по меньшей мере пара дюжин. Большинство были выдержаны в белых или нежных пастельных тонах. Было и несколько более основательных одеяний скромного коричневого или тёмно-зелёного цвета, сшитых из плотной ткани и носящих несколько спортивный характер; предположительно для охотничьих пикников или верховой езды. Во время нашего первого пребывания в лондонском прошлом несколько дней назад я видела в Гайд-парке нескольких женщин, проезжавших мимо в дамском седле. В нечто такое они и были одеты. Все остальные платья в этой гардеробной были из тонкой ткани – главным образом из муслина или батиста, – но зато украшенные всевозможной мишурой. Отовсюду выглядывали оборки, рукавчики и вырезы с вышивкой, расшитые бисером или с кружевной отделкой. Должно быть, ради всего этого великолепия целым батальонам портних приходилось колоть себе пальцы до крови.

Кроме того, я углядела как минимум четыре пальто – одно мятно-зелёного цвета, одно солнечно-жёлтого, одно голубого и одно абрикосового.

– Прямо как весной, – сказал Себастьяно. Это звучало наполовину шутливо, наполовину восторженно.

– Да, – ответила я рассеянно, не в силах отвести взгляда от полки со шляпными коробками. Я готова была держать пари, что их содержимое в точности подогнано по цвету к этим пальто. На другой полке была обувь – по нескольку пар на любую погоду и любое занятие. Тонкие светлые шёлковые балетки, элегантные штиблеты на шнуровке с маленькими круглыми каблучками или – требующие особой сноровки – плоские сандалии с длинными ремешками-завязками, почти как у римских гладиаторов. Ах да, и не забыть про сумочки. В этом я не очень разбиралась, но предположительно здесь содержался весь Kelly Bags той эпохи, только разве что это были не настоящие сумочки, а котомки на верёвочках, которые носили на локте и называли ретикюль или помпадур. Я обежала взглядом весь ассортимент, украшенный бантиками, кисточками, позументами и перламутром. После десятой сумочки я перестала считать и бессильно повернулась к миссис Фицджон, потому что та как раз что-то говорила.