Сергей Барк - Гладиатор [СИ]

— Кто такой? — рявкнул генерал голосом, от которого кровь стыла в жилах.

Глаза парня метались по сторонам, он судорожно искал пути к отступлению, но тупик лишал всякой надежды.

— Глухой?

Омега, обдал его ледяным взглядом, оскалил зубы не хуже поджавшего хвост кота.

— Может, еще чаю предложишь выпить? — процедил он.

Пожалуй, Далат удивился. Еще ни один омега… нет, ни один человек не смел нагрубить ему или не ответить… до сегодняшнего дня.

— Крыса не оценит тонкого аромата восточного напитка, — холодно парировал Далат, присматриваясь к парню ближе. — Так что опустим прелюдию. Имя? — громом прогремел генерал.

Парнишка невольно дернулся, а затем, поняв что у него нет шансов, спрятал страх куда подальше и ринулся в свой последний бой.

Далат отдал жалкой омежке должное. С такой скоростью он имел все шансы достать противника… более слабого противника. Но Далат, был не простым легионером и, полагаясь на сверх чувства, он ринулся на опережение и схватил парня за запястье. Омега отчаянно попытался дотянуться до его глаза вторым серпом, но Далат выбил тяжелым мечом оружие из рук парня, параллельно сжимая до боли пойманное запястье и вынуждая разжать хватку.

Светловолосый прикусил разбитую губу, не желая сдаваться, пока Далат отстранено наблюдал за бессмысленными потугами. Несмотря на тщетность усилий, Далат наслаждался волей парня, агонией, бившейся в сумасшедших глазах.

Но бой был неравным, и меч-серп наконец глухо ударился о песок.

— Имя? — тихо, почти интимно, повторил вопрос Далат.

Поджав губы, парень уставился в ненавистные серые с зеленью глаза. По лицу стекал пот, светлые волосы облепили лицо, измазанное в крови.

Омега плюнул из последних сил в рожу этого альфы! Со всей ненавистью, со всем презрением, на которое только был способен. Пусть он сейчас сдохнет, но не прогнется, как жалкая тварь!

Далат сунул один меч в ножны, одновременно сжимая другой рукой рукоять и запястье парня, и, вытерев лицо кожаной перчаткой, ударил наотмашь тыльной стороной ладони по лицу омеги, посмевшего унизить Генерала Священной Римской Империи!

Парень обмяк от оглушительной пощечины. Хотя, по мнению Далата, стоило умыть его кровью, а затем содрать кожу заживо, но… «Что это еще за „но“, Далат?»

Сощурившись, генерал подхватил легкое тельце одной рукой, на которой поместился странный омега, и, оставив на всякий случай один клинок, направился к выходу. Звуки борьбы давно стихли.

Он шел какое-то время. Там, где он оказался, был укромный уголок, в котором, при определенной доле везения, можно было отсидеться.

«Интересно, а если бы за всем наблюдали зрители, смыл бы я унижение кровью, выпустив парню кишки?..»

Далат нахмурился еще сильнее, потому что не смог дать однозначный ответ.

Навстречу ему вылетел солдат и тут же уткнулся шеей в острие меча.

— Эээ господин-генерал, — заикаясь, выдавил салага, — его сиятельство вас ожидает… мы боялись, что-то случилось, вас нигде не было видно.

Далат кивнул, не забыв выругаться про себя, и последовал за случайным провожатым.

У самого входа на арену, через который сам Далат еще час назад ступил в «круг обреченных», стоял переносной трон, на котором восседал Император. По обеим сторонам тянулись ряды прислужников и охраны.

Далат подошел на позволительное расстояние и склонил голову. Опуститься на колено он не мог из-за мальчишки… выпускать же его из рук, генерал не решился.

— Прошу прошения мой повелитель, забыл о времени.

Импертор кивнул, принимая объяснение, и кинул взгляд на омежку.

— А это что?

— Сувенир, ваше сиятельство, — и, не дожидаясь непредсказуемой реакции Императора, продолжил. — Разрешите оставить раба себе?

Он не сводил уверенный взгляд с заинтересованного лица другого альфы. И впервые он почувствовал странную, непривычную угрозу со стороны друга.

— Не знал, что ты нуждаешься в обслуге. Мог бы просто попросить, а не тащить труп с арены, — внимательный взгляд прощупывал лицо Далата.

— Спасибо, ваше сиятельство, но мне не нужны рабы. Только этот. Хочу оставить на память об этом чудеснейшем дне, когда мы восхваляем богов, ниспославших нам мудрого и справедливого правителя.

Император только улыбнулся от хитрой лести своего генерала. Мальчишка был ему неинтересен, от него даже ничем не пахло, так, травкой, но тот факт, что он привлек его «железного человека» выглядел чрезвычайно занимательным.

— Как я могу тебе отказать, — откинулся Император на гриву каштановых волос. — Забирай.

— Благодарю, ваше сиятельство, — с этими словами Далат дождался, пока вынесут трон, и лишь затем, все так же сжимая в лапах необычную добычу, направился домой, даже не представляя, во что ввязался, оставив в живых грязного крысеныша…

Восемь рабов уже привычно несли своего господина по одной из просторных улочек Рима в шикарном, отделанном золотом и драгоценными камнями паланкине.

ДалАт, облаченный в тогу в честь торжественного случая, возлежал на подушках, взирая на шумные, кишащие людьми переулки сквозь легкий газ занавесок, укрывавших владельца от любопытных глаз. Он снова посмотрел на омежку, лежавшего без сознания в нижней части носилок, что неспешно покачивались на сильных плечах прислужников генерала.

Он так и не пришел в себя после того, как Далат отвесил ему увесистую пощечину на арене Колизея. Задерживаться там более, чем того требовали обстоятельства, он не стал. Подождал, пока мальчишке обработают и зашьют порез — благо ранение было неглубоким, вот только шрам все равно останется — быстро разоблачился и передал доспехи на хранение одному из рабов, затем, прихватив неожиданный груз, направился домой. В его распоряжении был весь день до того, как он отправится на Императорский пир с наступлением сумерек.

Парень заскулил и заерзал, пока Далат размышлял, за какие прегрешения его отправили на верную смерть… и этот запах, что едва заметно ускользал с кожи парня, стал чуточку ощутимей…

Далат придвинулся ближе и, наклонившись над невинно откинутой шеей, втянул воздух.

От омежки тянуло луговой травкой, что не раз встречалась генералу в горной местности северных территорий империи. Его собственный аромат терялся в сложном переплетении травяных эссенций, исходивших от молодого тела. Альфа чуть сдвинулся, и, нависая недюжинной массой над хрупким телом, попытался рассмотреть лицо. На вид парнишке было около пятнадцати-шестнадцати лет, нежное фарфоровое лицо, высокие скулы, выдававшие во владельце смесь кровей, тонкие светло-русые брови в тон льняным волосам.

Странно, в этом возрасте запах должен был уже раскрыться во всем великолепии, привлекая подходящих партнеров, так почему же благоухание было едва уловимым, да еще эта странная отдушка, что окончательно забивала нежные нотки.