Валентина Савенко - Проклятие на удачу

В который раз я с удивлением отметила, что говорливый спутник теплый и вполне материальный на ощупь.

— Ну что, будем делать меня счастливым или танцуем? — ехидно спросил Эмрис.

— Не будем. — Я отвлеклась, магия успокоилась. Хмуро оглядела одежду проклятия. Опять украл? Позаимствовал то есть.

— Говори конкретней, что «не будем»? — Эмрис ловко приподнял меня и плавно отодвинулся подальше от Кая, наблюдающего за мной с заметным беспокойством.

— Ничего не будем. — Я убрала руки проклятия с себя и кивнула Кайдену: — Все нормально, отпустило.

— Никакой благодарности! — возмутился Эмрис, снова придвигаясь и нависая надо мной. Занятно — оказывается, они одного роста с охотником. — Я, может, тоже хочу танцевать?

— А ты умеешь? — хмыкнула я, ничему уже не удивляясь.

Живое проклятие. Проклятие, которое ест. Проклятие, которое танцует. Тот, кто создал его, вообще проклятие создавал или человека?

— Вот и выясним. — Эмрис взял мои ладони в свои руки. — И не надо так коситься, одежду я купил. Это все твое тлетворное влияние, между прочим!

И меня утащили вслед за музыкой. Если Кай увлекал в полет, то Эмрис заставлял падать в пропасть. Проклятие отлично танцевало, видимо, нагляделось, пока сидело в голове Арвеля. Правда, в танце, как и в жизни, сказывался взрывной характер Эмриса. Ему было мало просто двигаться под музыку. В его руках я чувствовала себя пушинкой, перышком, которое нес ветер. Это захватывало и утомляло.

Воспользовавшись перерывом между танцами, я направилась к Каю, поджидающему у арки входа. Пришлось вцепиться в руку Эмриса, потому как спотыкалась я через шаг, — отступившее на время чужое невезение нахлынуло волной.

— И все-таки откуда одежда и парик? Где деньги взял? — с подозрением спросила я.

Может, пора готовиться к визиту законников? В связи с тем, что кого-то ограбило… проклятие?

— Одежда — из магазина. — Эмрис подцепил меня под локоть, фыркнул в ухо: — А деньги, не поверишь, заработал!

— Где? — недоверчиво прошептала я, глядя в белую маску, за которой сияли желтые глаза.

— Да тут неподалеку. — Эмрис кивнул Кайдену, и мы прошли под аркой. — Кричал один: «Орла, орла, полцарства за орла!» Разве я мог ему отказать?

— Он хоть жив?

— Вполне. Даже решил завязать с пагубной привычкой выпивать по три бутылки крепленой настойки альвов в одну персону. Всего-то подошел к нему и спросил, где мои полцарства.

— А заплатил он тебе за что?

— За услуги личного ездового орла, вызванного по спецзаказу на кодовый крик: «Орла, орла мне!» — довольно сообщил Эмрис.

Представляю, как удивился изрядно выпивший господин, когда с ним заговорил ездовой орел. Я во все глаза смотрела на проклятие, в голове не укладывалось, что Эмрис кого-то на себе тащил. Даже превратившись в ездового орла.

— Ты его донес?

— Почему я? Его донесла карета, а я всего лишь взял деньги за вызов и доволок его до нее.

— Бессовестный обманщик.

— Совестливый и честный! Он меня звал? Звал. Плату обещал? Обещал. А о полете на мне речи не было. Когда еще ему говорящий орел попадется? Оборотень только если, да и тот вряд ли бы к нему подошел. Лапы в хвост — и улетел, там такой букет из настойки и одеколона, чуть клюв трубочкой не свернулся! — Эмрис остановился у лотка с цветами, искоса сверкнул на меня желтым взглядом. — Подберешь гербарий для меня? А то чувствую себя обделенным.

Он махнул рукой на Кая. Охотник с легкой насмешкой следил за проклятием.

— Летта, только мне что-нибудь без средств нетрадиционного целительства подбери? — Эмрис насмешливо дотронулся до колючки на фиалке. — Я, знаешь, в лесу колючек успел нацеплять столько, что до сих пор чувствую себя восточным мудрецом, что на еже сидит.

— На гвоздях, — поправила я, выискивая среди цветов веточку со светлыми, будто позолоченными, цветами, напоминающими маленькие лилии.

— Хорошо хоть не на кактусах. — Эмрис придвинулся вплотную, заглянул через мое плечо.

Олеандр, который я видела в прошлый раз, по закону подлости не находился. Альва, пару минут слушавшая мое пыхтение, нахмурилась, задумчиво окинула нас с Эмрисом взглядом и вытащила откуда-то снизу собранные кистью цветы.

Я обрадованно заулыбалась — желтый олеандр, прямо как Эмрис. Редкий, ядовитый, опасный, смертельный — и в то же время лечебный. Смотря как с ним обращаться: можно к предкам угодить, а можно исцелиться.

Петлицы на рубашке проклятия не было, бытовая магия мне недоступна, пришить подарок, как сделал Кайден, не могла, поэтому вложила веточку в его руку.

— То есть Кай — колючая гадость, которая, как ни поливай, исколет, а я — ядовитая пакость, нюхай, но не забывай, что все равно отравит? — хмыкнул Эмрис, покручивая подарок в пальцах.

— Нет, — улыбнулась я. — Он стойкий, а ты редкий.

Эмрис многозначительно фыркнул. Столько предвкушения было в его голосе, что я ожидала как минимум кактус-опунцию с редкими длинными колючками. Однако проклятие, изучив содержимое лотка, недовольно поцокало языком.

— Позвольте ваши ручки, леди? — Не дожидаясь ответа, сцапало мою руку и возложило сверху ладонь оторопевшей от неожиданности альвы. — Ну что вы глядите, нет тут нужного цветка.

Девушка отмерла, понимающе закивала. В этот раз ее магия блуждала долго. А когда вернулась, я рассмеялась — мне принесли светящуюся в темноте веточку плетельницы, на прозрачном стебельке которой распускался цветок, напоминающий астру. Он сиял крохотной звездой.

— Ты такая же. — Эмрис вложил подарок мне в ладонь. — Разгоняешь тьму и сияешь.

Альва завистливо вздохнула.

Проклятие увлеклось. Перестаралось с игрой в человека. Напомнить ему? Не стоит.

— Вот, каждому по гербарию, можно теперь и обратно идти! — весело объявил Эмрис.

Чертополох и олеандр. Кайден бросил взгляд на Летту, идущую рядом с темной сущностью. Она верно подметила их характеры. А они попытались показать, что для них значит девушка. Темная сущность и охотник — более странной компании для юной особы не найти.

Кайден вспомнил, как кружил Летту в танце, как душу окутывало тепло, когда двумя звездами сияли глаза девушки. И ее удивление, когда он, вспомнив, что женщинам нравятся комплименты, решил попробовать. Впервые за много лет охотник потерпел поражение, проиграл темному. Куда уж его косноязычной попытке до словесного кружева Эмриса.

Злость и раздражение, забытые за ненадобностью, пускали в душе корни. Но пока не могли зацепиться: не давало четкое понимание, что Летта — его работа. Однако Кайдену пришлось признать: воспринимать девушку как одну из многих сложно. Из-за эмоций, что просыпались в сердце. Они были виноваты в том, что охотник ощущал себя так, словно выздоравливал после долгой болезни. Он будто опять учился ходить, говорить и управлять своим телом.