Arno - Тяжёлая вода [СИ]

Он как раз закончил с последней, когда появились еще люди.

Чавалы орали что-то, но боялись вступить в бой. Объяснением тому, что они еще здесь, могло служить только то, что они не видели, что было до этого, и еще не знают, с кем связались.

И хоть не знают, но уже чувствуют. Толкутся на месте, не решаются броситься в бой, хоть их и больше.

Один юнец рванулся на Джага, но тут же получил топор в брюхо и рухнул в грязь. Джаг вытащил топор и шагнул на остальных. Те отбежали на несколько шагов, но не отступили.

— Мы найдем тебя, чавалве!

— Тебе конец! Мы тебя прирежем!

Джаг лишь рассмеялся.

— Зачем искать? Вот он я!

Он демонстративно поиграл колуном, перебрасывая его из руки в руку, потом перехватил поудобнее, и метнул.

Топорище вошло в грудь ближайшему чавалу и того аж отбросило с места. Он упал на спину и больше не дышал. Джаг был без оружия. Но по лицам чавал он видел — они не совладают с ним. Вид десятка трупов на земле и только что вот так запросто убитый побратим — и все это руками одного человека… Для них это было слишком.

Джаг с грозным ревом бросился в атаку, готовый руками растерзать любого. Чавалы тут же пустились наутек. Догонять их Джагу уже не хотелось. Кровавая ярость понемногу отступала, уступая место расчетливой злобе. Он замер на месте, прислушиваясь к звукам вокруг. Карнавальная улица гудела в ночи громким смехом, музыкой и похабными песнями, ублажая подглядывавшую с неба зеленую Ехидну. Все уже слишком набрались, никто даже внимания не обратил на какие-то крики из чавалского тупика.

Сбежавшие чавалы оставили факелы и фонари, с которыми шли на помощь. Джаг поднял факел, переступил забитых лошадей и поджег сено в кормушках. Потом подпалил шатер, гадалки и бросил его в крытую караванную телегу на больших колесах.

— Веселитесь, пока есть возможность, — бросил он карнавалу, глядя, как занимается пламя. Затем развернулся и побрел через пустырь прочь от города.

Что было дальше, Джаг вспомнить не мог. Он был почти уверен, что черные дела продолжались до самого утра, пока он, наконец, не обессилел и не забрел в чей-то двор, чтобы проспаться.

Воспоминания могли показаться ужасными. И таковыми они и были. Но по какой-то причине Джаг не чувствовал ответственности за каждого из этих людей, которых он убил, и за все те ужасы, что совершил. Воспоминания хоть и вернулись, все еще казались смутными и нестабильными, будто облака дыма из опиумной трубки.

Проходя через карнавальную улицу, Джаг отмечал места, где уже был. Вот тигры, вот силач, вот черные как смоль риванские девки с кольцами в носах и в прозрачных накидках несут на плечах больших удавов, показывая их публике. Чавалский тупик должен быть совсем рядом.

Но приближаясь к месту, Джаг все яснее понимал, что пришел зря.

Так и вышло.

Там, где раньше, как он помнил, торчала толпа, глядящая, как чавал метает ножи в девушку, никого не было.

Джаг остановился на месте и со злости сплюнул в лужу.

Чавалы, похоже, уходили в страшной спешке. Пожар сожрал большую часть их имущества — все еще можно было наблюдать обгорелые остатки палаток и телег, никто не стал их убирать, народ и так валил на карнавал толпами, немного сгоревших руин никого не смутило бы. Но даже уцелевший реквизит они все равно не взяли. Колесо, к которому привязывали чавалку, так и осталось, где было. Лавки и скамейки для публики, столы для игры в карты — все было на месте. Они все бросили.

Возможно, они уехали совсем недавно. Но Джаг чуял, что это не так. Он вдруг понял ловкость и продуманность их кампании по дезинформации. Собираясь уходить, они послали людей поджечь его дом и распространить среди людей слухи о том, что они ищут его в городе. А сами в это время во весь опор гнали прочь отсюда, так что теперь у них была фора почти в целые сутки.

— Значит, сдрейфили чавалы, — бросил он в пустоту и мрачно усмехнулся. Это было разумно с их стороны.

Конечно, Джаг мог спросить кого-то из местных артистов или организаторов, куда они отправились, но нагнать их ему удастся еще очень и очень не скоро.

А еще Джаг понял уже не новую, но оттого не менее важную для него вещь — он в ловушке.

Во тьме послышалось шуршание вельветовых сюртуков и изящных накидок. Из за остовов и брошенных телег показались фигуры с обнаженными мечами и рапирами.

— Джаг Марно, хочешь того, или нет, ты предстанешь перед судом чести!

Послышались щелчки затворов пистолетов и ружей.

Ну вот и все — подумал Джаг. Стрелки уже взяли меня на прицел, а я их даже не вижу. Чести в этом суде будет не больше, чем в любой моей последней драке, но парней это устроит. Наученные опытом схватки в таверне, эти барчуки не станут лезть на длину меча и теперь просто пристрелят меня из ружей и дело с концом.

Со спины послышались такие же звуки — перевод затвора в готовое к стрельбе положение. Но эти ждать не стали. Выстрелы прогремели в ночи оглушительной канонадой. Затем, почти сразу, еще раз — новый залп. Оружия у них было с собой много.

Джаг быстро упал на землю, закрыв голову руками. Он с удивлением осознавал, что ни одна пуля не попала в него. Это было ненормально при такой плотной стрельбе.

Зато было много других попаданий. Он слышал, как с той стороны, откуда ему только что угрожали судом чести, доносятся стоны и хрипы. А с противоположной стороны он слышал только шорох шагов по сухой выветренной земле.

Стреляли не в меня — очень поздно понял он, и перевернулся на спину, чтобы рассмотреть спасителей.

Над ним нависала фигура в наглухо застегнутом плаще с высоким воротником и в надвинутой треуголке. В темноте не было видно даже его глаз.

— Лонзо Валенте передает привет, — сказала фигура бархатистым голосом убийцы из переулка, и на лицо Джага обрушился сокрушительный удар прикладом.

Джаг еще помнил, как он успел глухо выдохнуть что-то, напоминающее «У-ййй», но затем наступила тьма.

Когда Джаг очнулся, он увидел перед глазами чистое звездное небо. Точно покрытый белесой пеленой, невидящий голубой глаз, ярко светил полный Слепец. На востоке поднимался к нему узкий, прищуренный мутно-зеленый полумесяц едва народившейся Ехидны, и желтый Приспешник висел возле нее жирной светящейся точкой. Здесь пахло гнилой рыбой, морем и законопаченным деревом. В этих признаках легко опознавались городские причалы.

Разобравшись с этим, Джаг быстро опознал мачты кораблей. Кораблей тут было полно — от крупных и величавых до утлых лодчонок, частные и государственные, новые и дряхлые — всем хватит места в глубоководном столичном порту. Всем здесь найдется свободный причал, лишь бы флаг был свой.

Работа тут шла и ночью. Корабли грузили и разгружали. Вереницы черных рабов, построенные по цепочке на трапах передавали корзины, мешки и сундуки с товарами вниз, на причал, или вверх, на борт. Столица мировой империи была центром всех колониальных торговых путей, и сотни кораблей шли через моря чтобы выгрузить свои товары в порту метрополии и загрузить другие, более важные для колоний, в обратную дорогу.