Arno - Тяжёлая вода [СИ]

— Но?

— Но, возможно… Мы сейчас становимся свидетелями того, как оживает призрак древнего врага.

Мигит чувствовал, что ему становится сильно не по себе.

Точно прочитав его мысли, Лейс указал движением головы в сторону выхода, — здесь больше нечего делать. Не загасив факелы, они вышли из камеры и прошли обратно по темному коридору к лестнице из подвала. Выбрались наверх. Двое агентов забрали у Лейса и Мигита фонарь и факел и сами спустились вниз, видимо, погасить огни, которые они оставили.

На улице было все так же светло и солнечно, дышалось легко и свободно. Но Мигита это уже не радовало. Чего-то не стало. Не столько в картине, которую он видел своими глазами, а вообще, во всем мире, во всем, что он знал, и о чем имел представление.

— Так что нам теперь делать? — спросил он.

— Лучше всего тебе пока не показываться никуда из дома, — сказал Лейс. — Вряд ли неудача их остановит. И следующей их мишенью можешь оказаться ты. Опасность вполне реальна, я хочу, чтобы ты отнесся к этому со всей серьезностью. Я распоряжусь удвоить охрану твоего дома. Если ты минимизируешь перемещения, так мы сможем лучше тебя защитить.

Удвоить? — Мигит у своего дома вообще никакой охраны не замечал. Но теперь понимал, что она была.

Черт возьми… — думал он подавлено.

Во что я только ввязался…

Мигиту было противно лежать.

Ему не менее противно было стоять. Противно было ходить, сидеть. Шевелиться или не шевелиться — тоже было противно.

Противно было даже думать. Все опротивело ему в ставших ненавистными ему четырех стенах, где он оказался заточен. Но, в отличие от всего прочего, он не мог прекратить думать.

Заточение по собственной воле — бывает ли такое?

Теперь, думал он, точно бывает.

Мигит понимал, что это разумно. Пронимал, что на то есть веские причины, что так будет лучше для всех, и, в первую очередь, для него. Но легче от этого не становилось.

Он понимал, что это время не проходит даром. Лейс в жизни не допустит, растраты времени. Прямо сейчас где-то на улицах Граты кипит тайная работа. Секретная служба заморской компании день и ночь ищет следы неизвестных врагов. Пытается подступиться к ним, раскопать информацию. Найти хоть какую-то нить, что вела бы к их организации. Хоть какие-то следы и намеки… И то, что Мигит сидит здесь, не делая абсолютно ничего, это тоже часть работы. Важная часть, может быть, одна из важнейших. Потому что он — один из двух выходов, которые враг имеет на тайную службу компании. Второй — это Лейс. За него не стоит беспокоиться.

И это неизбежно наводило на неприятные и болезненные мысли.

Почему же стоит беспокоиться за меня?..

Мигит откровенно чувствовал себя пятым колесом в телеге. Он не делал ничего для раскрытия тайны нового могущественного врага, да и что мог сделать?

Честно, без прикрас, он отдавал себе отчет в том, что не обладал и каплей талантов Лейса. Он не владел почти никакой информацией о происходящем в тайной службе, да и вообще в заморской компании. У него не было и малой доли тех знаний, что хранил в своей голове Лейс. Даже обучившись наукам, он все еще стоял далеко за спиной своего друга.

Друга ли?

Может, скорее, нанимателя?

Лейс говорил, что он работает в секретном отделе, но по некоторым причинам Мигит имел основания полагать, что он им и руководит. Он никогда не врал Мигиту, но и не говорил всего. С одной стороны это хорошо, с другой… неприятно?

Неприятно? — вдруг одернул себя Мигит со стыдом.

Так я, значит, говорю о единственном человеке, которому на меня не наплевать?

Тысячу раз Мигит возвращался к этим мыслям, и тысячу раз уходил ни с чем, побитый и разгромленный самим собой.

Никогда Лейс не был высокомерен, никогда не смел даже намеком указать Мигиту на его недостатки (вернее сказать, он ничто не считал недостатком). Он никогда не таил правды от Мигита, всегда отвечал на вопросы честно и искренне. Вне всякого сомнения, он был большим авторитетом среди людей высшего класса — советник Галивал, сам Саладей Дарда, да и многие другие, как подсказывала Мигиту интуиция, здоровались с Лейсом за руку, уважали его и ценили несмотря на возраст. И при всем при этом никогда, ни единым словом или действием, Лейс не возносил себя выше Мигита. Никогда не распоряжался, никогда не приказывал, никогда не ставил перед ультиматумом. Напротив, всегда и во всем стремился доказать то, что они как минимум равные партнеры, подельники. Напарники.

Да вот только я ему не ровня. Ни в чем. И близко. Не ровня.

Мигита злила не столько эта мысль сама по себе, сколько отношение Лейса. Неординарный человек ожидает и от других соответствия своим талантам. До этих пор у него прекрасно получалось все делать самому, да еще и временами создавать у Мигита иллюзию того, что он полезен. Но когда придет время по настоящему применить свои качества…

Мигит боялся этого. Он знал, что Лейс не рассмеется ему в лицо, потешаясь над его ничтожностью, что не станет кричать и громко возмущаться некомпетентности напарника. Не выгонит его прочь, велев никогда не возвращаться и забыть его имя. Этого не будет — слишком многое поставлено на кон.

Он ясно и четко представлял себе эту картину, словно это с ним уже случилось.

Ни криков, ни смеха. Даже ни единого слова. Только разочарованный и недоумевающий взгляд:

«Но как же… Я ведь так надеялся на тебя…»

Молчаливое разочарование.

Усилием воли Мигит скомкал эти мысли и выбросил далеко-далеко. Так далеко, что они не вернутся назад.

Он делал так уже много раз за время своего заточения, и уже понял, что они все равно возвращаются.

Надо чем-то заняться, решил Мигит.

Странно, больше всего хочется что-то делать, когда ничего делать не надо.

Сидение в четырех стенах было разбавлено небольшими прогулками. Утром или вечером, день на день не приходилось, всегда по разному. Каждый день Мигит получал от Лейса письмо с указанием — когда именно, где, и как долго он может прогуливаться.

Из-за этих указаний прогулки, которые, по замыслу, должны были отвлекать от скуки и мыслей о заточении, становились только лишним напоминанием о незримой клетке. Когда знаешь, что в толпе людей за тобой по пятам следует охрана, которая не спускает с тебя глаз, становится крайне трудно вести себя как обычно, а простой променад превращается в каторгу.

Это чувство клетки, думал Мигит. Оно в голове. Есть у каждого человека благодаря нашей природе.

Человек обожает возражать и сопротивляться. Скажите домоседу и нелюдиму, который не выходит из комнаты, что он обязан соблюдать домашний арест, и ему моментально захочется на улицу. Прикажи человеку гулять каждый день, и его будет тошнить от прогулок.