Arno - Тяжёлая вода [СИ]

Безусловно, одним из первых умрет сам Джаг. Его капитанство хоть и не оспаривалось никем на борту, все же оставалось весьма шатким. Глупо было полагать, что все полтораста негров разом поверили ему как на духу и сплотились за белым капитаном. Очень маловероятно. Скорее, все будет так: пару ошибок они выдержат, но после первой крупной неудачи пойдут волнения. Подавить их, понимал Джаг, ресурсов у него не будет. Те ниггеры, у которых в порядке с мозгами, и которые не привыкли вытирать ноги о здравый смысл, могут вспомнить, что он их многому научил, но и еще многому научить не успел, и попытаются урезонить остальных. Но, со временем, их мнение начнет ослабевать, и вот тогда рассчитывать будет точно не на что.

Поэтому, никому из команды ни в коем случае не следует знать о том, что корабль плывет неизвестно куда. Это Джаг понимал с самого начала, и ни с кем делиться этой тайной не собирался ни под каким предлогом.

Помимо беспокойства за собственную жизнь, которую Джаг, несомненно, ценил, хоть порой в этом и сомневался, к причинам сокрытия тайны примешивалось и кое-что другое.

За прошедшее время Джаг успел заиметь в глазах своей команды определенный авторитет. И потерять его было бы досадно.

Да что со мной такое, думал он иногда.

Никогда раньше Джага такие понятия не беспокоили.

Об этом он не раз задумывался на досуге, и пришел к выводу, что на самом деле в жизни его наступил более крутой поворот, чем он раньше предполагал. В прошлой жизни, в бытность его законопослушным подданным авантийской короны и ее служакой, Джаг всегда чувствовал лютое безразличие ко всему, что его окружало. Это было полезно, потому что окружала Джага обычно смерть. В непрекращающихся войнах в Риве солдаты постоянно умирали. Сегодня твои друзья — одни люди, а завтра негры из дикого племени понаделают в них дыр своими копьями, утыкают стрелами, и все — твои друзья теперь покойники. В том мире, который знал Джаг, ничто не было вечно, или хотя бы долговечно. Все менялось слишком быстро, чтобы успеть обрести цену. А уж цена жизни была такой низкой, что не стоила и плевка.

И хотя служба в Риве несомненно повлияла на Джага, он чувствовал, что истоки его беды кроются глубже. Это шло прямо из глубины его души. Из самого его существа. Противление порядку. Устоям, канонам и принципам. Джаг не чувствовал для себя никакой ценности в авантийском укладе жизни, и был полностью уверен, что уклад любой другой страны так же не пришелся бы ему по душе. Он не копил деньги, не искал власти и не делал карьеру. Все это было безразлично ему. Все драгоценности, все звания, мундиры и чины. Ему были глубоко безразличны светские беседы и званые банкеты, на которые он постоянно попадал по какой-то горькой иронии. Не искал он и женского внимания, глубоко не понимая, почему дураки по всему миру спешат навстречу своей смерти, чтобы заслужить благосклонность какой-то разодетой манды на ножках. Он не видел никакой принципиальной разницы между потасканной, беззубой шлюхой и знатной барышней в жемчугах и шелке. Видимо, женщины, которых он встречал в своей жизни, чувствовали в нем это зловещее и неестественное отсутствие всякого интереса, и потому сторонились — жениться Джагу не довелось, и он сомневался, что придется.

Ни золото, ни женщины, ни слава не стояли в списке его ценностей. Кто-то мог сказать, что с таким складом характера следовало бы податься в священники, но такой человек явно не был знаком с Джагом. От бога Джаг был так же далек, как и от всего другого, да еще и был закоренелым богохульником, и сам от церкви старался держаться подальше. Жизнь в обществе была слишком сурова к нему, и теперь, оказавшись за его пределами, Джаг понимал это лучше, чем когда-либо.

Вырвавшись из плена приличий и порядков, Джаг чувствовал, — он сделал то, чему пришло время. Он чувствовал это и раньше, когда широкими взмахами рубил свою связь с прошлым — то, что давно пора было сделать. И сейчас все сильнее убеждался, что в кои-то веки поступил правильно.

Там, далеко в прошлом, у Джага не было совсем ничего, что он мог бы назвать своим.

А вот теперь, здесь, кое-что такое у него появилось.

У него появился этот корабль.

Команда. Все эти ниггеры, которых он учит.

И цель. Пока еще смутная и немного страшная даже для самого Джага. Но манящая и притягательная. Такая, про которую он впервые в жизни мог сказать честно перед самим собой: — Хочу.

Выходило так, что слухи о Море Цепей оказались правдивы. Здесь любой найдет новую жизнь.

А в моем случае, думал Джаг, это будет не новая, а скорее просто жизнь. Первая, настоящая.

За все то, что осталось позади, за свою жизнь в Авантии Джаг не дал бы и ломаного гроша. А за то еще совсем немногое, что обрел тут — готов был драться до смерти. Никто не отберет у него это море, в этом он был уверен совершенно точно.

Прохаживаясь по кораблю в свободное от муштры и тренировок время, Джаг наблюдал за командой. Прошло совсем немного времени с их общего заточения в трюме, и тогда они были врагами. Но теперь, когда страсти поутихли и все осознали взаимовыгодность сотрудничества, отношения медленно шли на лад. Никто не смотрел волком, когда Джаг спускался на нижние палубы, где моряки отдыхали после вахты и забавлялись скудными моряцкими забавами. Офицеры Джага тоже относились к нему если не с уважением, то хотя бы с должным почтением. За прошедшие дни появилось много новых назначений, хотя большая часть из них образовалась сама собой. Главным на тренировках по владению оружием закономерно стал могучий негр Дужо Камбала, знакомый Джагу еще из трюма. Дужо не был многословен, зато был до звериного серьезен во всем, не улыбался и почти не понимал по-авантийски, зато бойко и дюже серьезно мумбосил на своем языке, втолковывая другим ниггерам, как сражаться. Противоположностью ему был негр Ваба, также знакомый еще по трюму. Ваба был лысым, черным даже по сравнению с другими неграми, крупным, как Дужо, но совсем другим по характеру. Он был похож на прибалдевшего пса, смотрел с хитроватым прищуром и с самых первых дней на воле раздобыл себе принадлежности для курения. Он курил постоянно, ходил по трюму и дымил. На этой почве у них с Джагом даже случился скандал. Джаг увидел его на нижней палубе с зажженной трубкой, когда тот играл в ножики с толпой свободных после вахты негров, и хотел было в самых вольных выражениях растолковать ему и остальным, что представляет собой противопожарная безопасность на борту корабля, который полностью сделан из дерева. Но Ваба был таким типом, на которого долго орать не выйдет. Брань не наносила вреда духу этого жизнелюбивого и лиховатого ниггера. Вместо того, чтобы внять словам Джага, тот предложил сыграть с ним за право курить.