Arno - Тяжёлая вода [СИ]

— Вздор! — громыхнул Дарда. — Какие дела могут быть важнее нашего? А ну, за мной, парни! Я знаю, где у него кабинет. Я еще помню времена, когда открывал двери чиновником ногами, но ноги мои уже забыли, так что для этого дела мне пригодитесь вы.

С этими словами он направился к дверям. Лейс, подмигнув Мигиту, решительно шагнул следом, и Мигиту ничего не оставалось, кроме как последовать за ними.

Вот дела, думал он. Еще вчера я валялся на кровати мешком и думал, перевернуться мне на правый бок, или на левый, а теперь иду врываться в кабинет к советнику колониальной палаты в его же доме под командованием директора заморской компании.

Они прошли по коридору, а потом по лестнице наверх. Саладей Дарда привел их к двери, ничем не отличавшейся от остальных. Он без стука и без капли сомнения распахнул ее и резво вошел внутрь.

Мигит сначала не решался войти следом — все же, приличиям его научили как должно. Но Лейс его обнадежил:

— С этим человеком нам можно все.

И сам первым переступил порог кабинета Галивалла.

Мигит, бросив размышления, тоже шагнул за ним.

В этот момент Саладей Дарда как раз стоял на середине кабинета, уперев руки в боки.

— Иеразия Галивалл, как не стыдно. Я старый человек!

Глядя через плечо Дарды, Мигит увидел в комнате двух людей. Тот, что сидел за столом в высоком кресле, был, несомненно, Иеразия Галивалл, советник по безопасности имперской палаты заморских земель. Раньше Мигит может и встречался с ним, может, видел его где-то на банкете или балу, но в памяти это не отложилось. В те времена ему были гораздо интереснее девичьи груди, на грани неприличного поднятые тугими корсетами. Сейчас ему довелось рассмотреть его вблизи. Иеразия Галивалл имел крайне аристократическое утонченное лицо. Ему было далеко за пятьдесят, но возраст нисколько не тронул тонкие и прямые благородные черты, да и формой тела он не выглядел старым. Под стать лицу, худой и высокий, это было видно по нему даже когда он сидел. Разве что аккуратная бородка выдавала его годы прожилками седых волосков. Одежда советника Галивалла была также безукоризненна, как и его черты: темно-коричневый кафтан, белоснежный узел галстука, разве что без парика, но в своем доме он имел полное право его не носить.

Вторым человеком в комнате был коротко стриженный, небольшой человек, тоже почтенного возраста, что было видно по тронувшей его волосы седине, но, очевидно, несколько другого положения.

С появлением Дарды и Мигита с Лейсом, Иеразия Галивалл поднялся из кресла, как полагается приветствовать гостей.

— Господа, — сказал он. — Я не хочу показаться негостеприимным, но разве вы не могли подождать, пока я сам к вам…

— Ради бога, Иеразия, что за дела? Я жду уже целый час! Я едва нашел уборную в твоем доме. Никто мне не помог! Никто!

— Прошу, Саладей, еще пару минут, и мы с доктором…

— Нет-нет!

Небольшой седой человек тоже встал из своего кресла.

— Сир Галивалл, я вижу, вас ждут неотложные государственные дела, потому, я не смею больше вас задерживать. В любом случае, мы сможем вернуться к нашему разговору как только вы пожелаете, в любое удобное вам время. Моя работа — дело небыстрое, несколько дней в данном случае не будут играть существенной роли.

— Если так… — Галивалл произнес это с видимым нежеланием, — то пусть так и будет. Если вас устроит, я хотел бы перенести наш разговор на вечер среды, когда нас точно никто не потревожит.

Он исподлобья глянул на Дарду. Если бы этот взгляд умел поражать так же, как пушечный выстрел, подумал мимолетом Мигит, то ударной волной убило бы заодно и его, и Лейса.

— Более чем, — сказал доктор. — А теперь, господа…

Он направился к выходу, а Саладей Дарда чуть отступил в сторону, давая ему дорогу. Когда дверь закрылась, он посмотрел на хозяина кабинета.

— Доктор? — спросил он с сомнением. — Иеразия, вы больны?

Галивалл ответил ему холодно:

— Нет, Саладей. Я не болен. Этот доктор — психотерапист.

В помещении повисла тягучая тишина. Услышанное заставило всех задуматься и медленно понять, зачем здоровому Галиваллу такой доктор.

Психотерапист, — даже в мыслях Мигит произнес это шепотом, — господи…

За вторжение сделалось вдруг стыдливо, и Мигит как-то понял, что не ему одному.

Первым нарушил тишину сам Галивалл.

— Итак, господа, я полагаю, раз вам так не терпелось, то следует заняться делами?

— Да… — сказал Дарда, чуть замявшись. — Да, если никто не возражает.

Возражать было некому: Лейс уже несколько недель сводил все свои загадочные речи к этому моменту, а Мигиту просто нечего было сказать.

— В таком случае, я должен предложить вам перейти в более просторную залу, чтобы собрать там также и тех, кого ожидание отяготило не так сильно.

Надо было признать, Галивалл имел полное право на эту колкость. Никто не возразил, лишь Дарда позволил себе уточнить:

— В картографическую залу, я полагаю?

Картографическая зала представляла собой большое помещение с высоким, наверное, в два этажа, потолком. Убранство ее было гораздо более впечатляющим, чем то, что видел Мигит в гостиной. Это был настоящий музей.

— Взгляни на карты, — шепнул Лейс. Но Мигит и без того только на них и смотрел.

По стенам были развешаны многочисленные карты, самого, порой, невнятного происхождения, и описывающие едва угадывающиеся земли. Собрание карт советника Галивалла не могло не впечатлять. Здесь были карты древних материковых варваров, выполненные на кожах, которые рисовались, должно быть, травой и человечьим дерьмом, с неказистыми и словно нарочно неестественными изгибами побережий и рек, карты старых королевств, исполненные неестественных пропорций их родных стран по сравнению с остальными и даже карты древних централитян, сработанные в удивительных подробностях, изящные, изумительные в своих деталях, в том, как повторяют они истинные формы береговых линий и относительное расположение пропорциональных точек.

Были и карты современные. Те, что составлены исследователями и мореходами недавних веков. И их точность приближалась к точности централитянских если не напрямую заимствовала ее.

Удивительно, думал Мигит, как же так вышло, что древнее, давно павшее государство составляло карты такой точности, какой с трудом добиваются даже теперь.

Централитяне были для многих не более чем мифом. Истории о них — байками. Но вся мореходская наука до сих пор строилась на их опыте и их картах! Впрочем, не всегда. Будучи прежним Мигитом, он легко избегал крамольных мыслей и огораживал свою голову от них, а свое общество — от тех, кто их продвигает. Но теперь, когда выделываться вдруг стало не перед кем, он уже не мог просто так игнорировать то, что на самом деле знал всегда.