Анна Орлова - Наука и проклятия

Похоже, муж спал дурно, если вообще ложился. Вид у него был всклокоченный и хмурый, на щеке красовалась свежая царапина, а под глазами залегли темные круги. Интересно, это его камердинер совсем ворон не ловит или барон изволил ночевать вне дома и в заботливые руки слуг не попал? Если так, то где носило моего благоверного? Неужели спускал пар (и излишек гормонов) в каком-нибудь борделе? Даже думать об этом противно.

Я со злостью воткнула нож в бифштекс и замерла, так меня поразила внезапная мысль. Я его ревную? Что за собственнические замашки? С чего я вообще взяла, что барон загулял? Мог ведь, скажем, над бухгалтерскими книгами до рассвета корпеть.

— Маргарита, дорогая, с вами все в порядке? — участливо осведомился заботливый муж. — Вы так побледнели.

— Не переживайте, дорогой, — через силу улыбнулась я. — Вспомнила о неприятном.

Хелен фыркнула и что-то шепнула сестре. Судя по тому, как залились краской щечки Джорджины, это была какая-то гадость.

От барона это не укрылось.

— Хелен… — начал он грозно, зло сверкнув глазами.

— Что? — Она с вызовом вскинула голову.

Барон начал закипать.

— Ты что-то хотела сказать? Тогда поделись с остальными.

Повторить колкость вслух у нее кишка оказалась тонка. Видимо, сказанула в сердцах нечто такое, чего даже любящий братец бы не спустил.

— Мы секретничали! — выпалила она, кусая губы.

Барон перевел взгляд на младшую сестру.

— Джорджина, что Хелен тебе сказала?

— Фицуильям, — попыталась вмешаться свекровь, но была остановлена поднятой ладонью сына.

— Мама, помолчи, пожалуйста. Джорджина, я жду.

Девушка опустила глаза.

— Я… Я не буду это повторять. Это… грязно!

Под скрестившимися на ней взглядами Хелен покраснела.

— Хелен, я полагал, ты усвоила урок, — проговорил барон нарочито спокойно, только желваки на скулах выдавали его бешенство.

Она отчего-то стушевалась и кивнула, пряча взгляд.

— Усвоила.

Звучало загадочно, однако уточнять я побоялась — не стоит вызывать огонь на себя.

Правильно, потому что Фицуильям внезапно закричал:

— Так какого же темного бога ты говоришь за спиной то, что стесняешься повторить вслух?!

Я вздрогнула, испытывая детское желание спрятаться под стол. Ничего себе барона разобрало! Не ожидала, что его так заденет сказанная в мой адрес гадость.

— Почему ты все время принимаешь ее сторону?! — закусила удила Хелен и невоспитанно ткнула в меня пальцем. — Ты даже на меня кричишь, чтобы перед ней выслужиться! Она ведь обычная мещанка!

Я лишь головой покачала. Ох уж этот дворянский гонор. Не видит Хелен, что ли, что братец ее вот-вот отшлепает?

Фицуильям меня удивил. Он прикрыл глаза, сделал глоток воды и поправил ровным голосом:

— Не она, а Маргарита, моя жена.

— Это не значит, что я должна ее любить! — закричала Хелен, да так пронзительно, что Донал, поморщившись, отвернулся.

Зато свекровь наблюдала за разгорающимся скандалом не без злорадства.

— Любить — нет. Я требую от тебя хотя бы уважения, — заявил барон с нажимом, глядя в полные гневных слез глаза сестры. — И вспомни наконец, что девушке из приличной семьи так себя вести недопустимо.

Теперь он отчитывал ее так спокойно и методично, что лучше бы по щекам отхлестал. Хелен обожгла меня ненавидящим взглядом и, швырнув на стол салфетку, выбежала из столовой.

Повисла гнетущая тишина. Донал методично насыщался, Джорджина алела щеками и гоняла по тарелке зеленый горошек, моя дражайшая свекровь дернулась было догнать старшую дочь, но под злым взглядом сына побледнела и опустилась обратно на стул.

Я сидела и гадала: кто из них? Вчера я была слишком потрясена, чтобы рассуждать здраво, теперь же задумалась. Кому понадобилось от меня избавиться, а главное, зачем? Пусть на озере мог орудовать кто-то посторонний (оставим пока вопрос, как), записку ведь точно подложил кто-то из своих! Слуги или члены семьи?

У слуг мотива нет — вылететь за здорово живешь из хорошего дома никто не захочет, а если какая-нибудь горничная попадется на том, что подкидывает хозяйке записки с угрозами, ее в тот же день уволят с треском.

На первый взгляд, у Скоттов тем более нет резона от меня избавляться. Они должны беречь меня как зеницу ока. Ведь не будет меня — не будет и вожделенного баронского титула с прилагающимися к нему имением и состоянием, а значит, прости-прощай, сытая и безбедная жизнь. Судя по тому, что Фицуильям всерьез собирался работать ветеринаром, семья была если не бедной, то весьма ограниченной в средствах, так что за свалившееся на голову богатство Скотты должны были ухватиться руками и ногами.

Джорджина вон робко улыбается и ищет моего взгляда, явно пытаясь загладить демарш Хелен. Младшая сестра мне симпатизирует, хотя против воли матери не пойдет. Свекровь, конечно, извиняться не собирается. Хотя, если вдуматься, она всего лишь мелко пакостит, не более. Причем скорее — просто из желания показать, кто в доме… хозяйка. Барон тоже слишком дорожит титулом и вдобавок терпеть не может своего кузена, которому этот самый титул уступать не хочет. Остался Донал. Зачем начальнику стражи изводить жену барона? К тому же я ею стала его же стараниями.

М-да, ерунда получается. Никому не нужно, чтобы я уехала… и все-таки это кому-то нужно!

Пока я размышляла, механически жуя и глотая, барон с начальником стражи что-то обсуждали вполголоса. До моих ушей донеслось: «Надо повторить заказ», — и я наконец вспомнила, о чем хотела спросить у мужа. Так увлеклась игрой в замужнюю даму, что забыла узнать, как обстоят дела с обещанной лабораторией.

Только я открыла рот, чтобы задать вопрос, как вошел важный дворецкий с серебряным подносом.

— Срочная почта, сэр! — сообщил он и с поклоном вручил хозяину поднос, на котором лежал бланк телеграммы.

Барон взял послание, вчитался… и потемнел лицом.

— Что случилось, Фицуильям? — не выдержала свекровь и даже слегка вытянула шею, пытаясь прочитать послание.

Без толку — барон скомкал телеграмму в кулаке и швырнул на поднос.

— Неприятности на конном заводе. Похоже на легочный сап.

Джорджина охнула, свекровь помрачнела.

— Надеюсь, ты не намерен сейчас туда отправиться? — процедила она и глотнула сока из высокого стакана.

— Намерен! — ответил барон со спокойным вызовом.

— Фицуильям, позволь тебе напомнить… — начала она гневно, причем таким тоном, будто отчитывала негодного мальчишку, — что сегодня к чаю приедут Андервуды. Ты должен быть тут!

— Зачем, мама? — сквозь зубы процедил барон, с трудом сдерживаясь. — Я не комнатная собачка и не собираюсь быть украшением гостиной.

И я — тоже! Опять битый час разговаривать ни о чем?! Перспектива удручала. Надо тоже срочно куда-нибудь сбежать.