Анна Орлова - Наука и проклятия

— Но ты должен! — вскричала свекровь. — Разве ты не понимаешь, что от этого зависит будущее твоих сестер? Чтобы они могли составить хорошие партии, нас должны принять в обществе!

Джорджина сидела, опустив глаза в стол и стиснув вилку так, что побелели пальцы. Донал задумчиво разглядывал гобелен, всем видом демонстрируя, что его это не касается. Я же наблюдала за происходящим как за крайне занимательным экспериментом. Интересно, кто кого?

Барон прикрыл глаза, пытаясь успокоиться.

— Разве ты не видишь, мама, что нас здесь только терпят? Я не раз тебе говорил, что нас называют выскочками, потому что все это, — он обвел рукой роскошный стол и богато украшенную гостиную, — досталось нам почти случайно!

Свекровь распрямила плечи, выпятив худую грудь.

— Пусть так, но кем бы ты ни был раньше, теперь ты — барон. Соседи прикусят языки, только изволь соответствовать титулу!

— Мама, уважение соседей зарабатывается не в гостиных. Мой долг как барона — заботиться о людях и имуществе. Я не могу бросить завод в трудную минуту, это не обсуждается.

— У тебя есть управляющий! — Со злости свекровь уже несло, как телегу по ухабам. — Тебе лишь бы возиться со своими лошадьми!

— Мама. — Фицуильям прикрыл глаза и, кажется, сосчитал до десяти. — Я и так погряз в делах баронства. Имею я право хоть иногда заняться тем, что люблю?

— Не сегодня!

— Сегодня.

Скрестились взгляды. Воздух почти искрил от напряжения.

Наконец свекровь сдалась:

— Фицуильям, дорогой, пожалуйста. Это ради девочек! — Ее голос звучал умоляюще.

— Мама, — выговорил барон сквозь зубы, — лучше бы ты занялась их воспитанием, а то опозорят нас на всю округу.

Свекровь гневно вспыхнула и отвернулась, комкая в тонких пальцах салфетку, а барон поднялся.

— Маргарита, дорогая, прошу прощения, что не смогу сегодня уделить вам внимания. Джорджина, будь любезна, покажи Маргарите замок. Донал, присмотришь. Мама, пожалуйста, передай наилучшие пожелания Андервудам.

С этими словами он стремительно вышел. Донал последовал за ним. Завтракать мы заканчивали в гробовом молчании. Я затребовала стакан молока — и получила его. Но даже эта мелкая месть не смогла улучшить мне настроения.

Наконец свекровь встала из-за стола и, ни на кого не глядя, тусклым голосом пожелала всем приятного дня. Когда она отбыла, я наконец вздохнула с облегчением.

Джорджина робко мне улыбнулась.

— С чего начнем? Что ты хочешь посмотреть?

— Библиотеку, — ответила я не задумываясь. — И портретную галерею, если в замке такая есть.

— Конечно. — Она слегка удивилась. — Все предки, начиная с первого барона.

— Тогда идем!

По коридорам мы шагали молча. Джорджина выглядела несколько пришибленной и упорно смотрела себе под ноги. Я поначалу пыталась считать повороты, затем сбилась и плюнула. Лучше при случае поищу план замка, в крайнем случае прихвачу с собой путеводную нить или хлебные крошки, чтобы отмечать дорогу, как в сказках. Хотя я пока совсем не уверена, что жажду остаться в замке на срок, достаточный, чтобы исходить его вдоль и поперек.

— Вот портретная галерея Скоттов, — вывел меня из раздумий нежный голосок Джорджины.

Выглядела она отчего-то встревоженной: кусала губы, теребила поясок платья, то и дело поправляла золотистые локоны.

— Спасибо, — пробормотала я, входя в приоткрытую дверь.

Галерея оказалась узким как пенал залом. Вдоль одной длинной стены были развешаны портреты, напротив — ряд узких пыльных окон, через которые еле-еле проникал солнечный свет. Мы стояли в одном конце галереи, второй терялся в сумраке.

Не очень-то Скотты уважают предков, раз даже окна не удосужились вымыть!

— Ты ищешь кого-то конкретного? — нерешительно уточнила Джорджина, когда я медленно прошлась вдоль длинной вереницы портретов.

— Нет, — качнула головой я, не отрываясь от очередной картины с подписью: «Энн Скотт, девятая жена барона Фридрика Мэлоуэна». Интересно, не от этого ли Фридрика пошла сказка о Синей Бороде? Сам Фридрик, чей портрет обнаружился чуть дальше, выглядел обычным господином средних лет, в его светлой шевелюре уже просматривалась седина. На злодея не похож, хотя как знать? — Ты что-нибудь можешь о них рассказать? Например, почему барон женился аж девять раз?

— Тринадцать, — поправила Джорджина, морща гладкий лоб. — Запомнила, потому что чертова дюжина.

Волосы у нее выступали мыском на лбу, делая хорошенькое лицо похожим на сердечко.

— Ого, — протянула я уважительно. — Он что, тоже никак не мог получить наследника?

Это мог быть след.

— А? — Джорджина хлопнула ресницами и качнула головой. — Нет-нет, у него было восьмеро сыновей и три дочери. Почти все жены умерли во время родов. Говорят, барон так любил свою двенадцатую жену, что поклялся никогда к ней не прикасаться!

— Исполнил? — подняла бровь я.

— Конечно. — Голубые, с поволокой глаза девушки восторженно блестели.

— И жили они долго и счастливо? — усомнилась я.

Представляю, как была «счастлива» баронесса, узнав, что ей суждено умереть невинной девой! Зачем тогда вообще замуж выходить? Хотя кто бы говорил…

— Нет, — поскучнела Джорджина, на ее милое лицо легло облачко грусти. — Она умерла через полгода после свадьбы от тифа. Тут даже нет ее портрета, не успели нарисовать.

— И барон женился снова, — хмыкнула я.

Джорджина надула губы.

— Но он продолжал любить Софию!

— София — это?..

— Его двенадцатая жена, конечно!

Оч-чень романтично.

Портреты были развешаны в хронологическом порядке, от самых новых у входа до старинных в полутемном тупике. Судя по датам, роду насчитывалось около трехсот лет, а портретов баронов было шестнадцать.

Пухлые девицы с кудельками на голове и в платьях с завышенными талиями, дамы в огромных кринолинах, более современные женщины в нарядах свободного кроя… На мужских портретах пышные камзолы постепенно уступали место смокингам, а после и пиджакам, узкие лосины сменились привычными брюками.

Сами Скотты из века в век менялись мало: те же красивые правильные лица, тот же чуточку пухлый рисунок губ, идеально прямые носы и большие, широко расставленные глаза. Большинство урожденных Скоттов были голубоглазыми блондинами, сохраняя этот генотип из поколения в поколение. Странно, ведь светлые волосы и глаза — признак рецессивный, так что в браках с людьми с другим цветом глаз и волос должен был вскоре сойти на нет. Возможно, Скотты сознательно женились на голубоглазых блондинках?

Тогда Фицуильям оплошал. Мои рыжие кудри явно смотрелись бы слишком ярким пятном в этой череде бесцветных молей.

Джорджина постепенно увлеклась и принялась взахлеб рассказывать о том или ином предке. Мол, вот эту милую леди муж застал с любовником, заточил в башне и уморил голодом («Ее призрак до сих пор рыдает там лунными ночами, я сама слышала!»), а вот эта — дочь седьмого барона, которая влюбилась в пирата и сбежала с ним…