Людмила Минич - Кровь ниори

Леки сжался, словно от боли. Его вина. И сам пропал, и Триго погубил. Глупо-то как… Ни один олду не поперся б прямиком через деревню… а потом, со своим идиотским упрямством, опять по тропе. Охотники эти, конечно, следопыты изрядные, но если б сразу через лес, да побыстрее, то, может, удалось бы уйти, луини нужный путь бы указали. Через болота, ручьи, холмы какие-нибудь… А теперь что?

И ведь ниори его пытался удержать, упреждал, старался. А он его же и обругал. Леки снова исподтишка оглядел Триго. Ничего. Вспомнил, как тот глядел на тропе, когда Леки чуть один не уехал. И ведь он знал, что хорошо их поход не закончится, только вот знал ли, что конец придет так скоро? «Я ведь обещал идти за тобой, значит, пойду», – вспомнил Леки. Вот почему он остался…

Ну не может быть, чтобы все так закончилось! А где же обещанная помощь, почему дар его пустым оказался, бессильным? Почему он ничего не увидал, когда надо было? А может… – слабая надежда забрезжила в сердце – может, это случай такой особый… Чтобы Леки испытать, чтобы дар его проверить? Не может тот, кто верит в свою силу, погибнуть так просто! Еще будет день, ведь нужны они живыми и целыми! Будет день, а значит, и утро, и вечер, и ночь, и новые возможности. Все еще будет! И стража еще можно выручить, и себя заодно, и Триго.

– Нет! – Тем временем треснутый снова взялся за свое. – Ну какие с них колдуны! Странности разные, они не только у колдунов-то бывают. Что, не так? А эти ни на что не годны и больно молоды…

– Да что ты заладил: не колдуны, не колдуны! – рявкнул в ответ Прату. – Ты глаза разуй! Этот, светлый, аккурат под описанье подходит… ну, что читали нам давеча. А ежели память тебе вконец отшибло, что ж на меня-то пенять? – Он сменил гнев на милость: – А этот второй – так и впрямь не колдун, видать. Он больше на того похожий…

Он, видно, призадумался.

– Ну? – разом протянуло несколько голосов.

– Чего, ну? Смекаю, что из тех двоих, что наравне с колдунами ловить приказали. Тот, что с чернявым в паре должен быть. А он, вон, со светлым разгуливает. К чему бы? Или колдунам обличье поменять, что тьфу? – Не подозревая, как он угадал насчет колдунов, Прату продолжал разглагольствовать: – И лук, и конь, одежда даже, все такое, как указано. Хоть там и немного…

– Те, оба, стрелки меткие, тэб Симай сам говорил, я хорошо слыхал, – раздался еще один недоверчивый голос.

– А этот чем тебе не гож? Навскидку бил – и все равно чуть Кайса головы не лишил. Да еще видал как лук зашвырнул? С чего бы? Стрелять он, верно, не мог, вот что. А то б мы одним Счастливчиком не отделались. И как он его уделал! А? Любо-дорого! – Недолюбливал он Счастливчика, сразу видно. – А сетку как рванул, видал? Во, силища! – уважительно прицокнул главарь языком. – Нет, он боец, да только опыту маловато, на том и попался. А вот золотишко его – особое дело. Ты кошель видал?

Леки услышал слабый звон и шум голосов. Наверное, рассматривали мешочек тэба. Повозка дернулась и остановилась.

– А ты чего стал, – тут же рявкнул Прату, – а ну, давай!

Свистнул кнут, и телега снова тронулась, набирая ход.

– А знак этот самый знаешь?

Леки вспомнил. На мешке был выткан или вышит значок, маленький, и не разглядишь как следует. А Прату вот разглядел, не поленился. Умник!

– Дык это ж знак рода Дар, – подал вдруг голос Кайс.

– Вот! – довольно потянул Прату.

– Врешь! – Треснутый, видно, поверить никак не мог.

– Точно говорю! Вот и Кайс узнал. – Прату, верно, лучился от самодовольства. – Нам-то что говорили? Что это благородный тэб Тандоорт Ай Дар описанье давал, вот этого да еще чернявого, который позаметнее будет. А на кошеле ведь знак его как раз! Что на это скажешь?

– Не знаю. – Леки так и чуял, как треснутого перекосило, – Может, и правда. Тогда хоть этого сдадим. Сколько тебе обещали?

– По три канда полновесных за одного колдуна. Да у этого парня мы хорошо поживились. А кошель я верну. С парой монеток. Пусть подарочек будет тэбу Симаю. Чего это владетельный тэб деньгами разбрасывается направо да налево. Не ровен час, тоже обеими ногами в колдовских делах увязнет. А нам еще отвалят! За внимание. За такие штуки тиган платит щедро!

– Хорошо бы! – вздохнул треснутый. – Только вот я слыхал про четыре канда полновесных, – вкрадчиво проговорил он.

– Четыре, – с недовольством проворчал Прату, – это тем, кто нашел. А ты кого нашел? Да ежели б я знал, что так легко будет, я б их еще ночью…

– Я бы… Кабы… – процедил треснутый. – Сам не управился, значит, деньги поровну!

Шум усилился. Охотники Прату и треснутого ругались между собой.

– Один канд нам, – шумел Прату, перекрикивая всех, – мы нашли. Остальное поровну!

– Грабеж! – кричал треснутый, и ему вторили его люди. – Ты меня средь бела дня разуть-раздеть вздумал?

Леки перестал вслушиваться. Боль была уже такой невыносимой, что стало все равно. Какая ему разница, кто сколько огребет за их поимку? Он просил, чтобы ему хоть что-то снизошло в его бедную голову, хоть какая-то спасительная мысль осенила, но боль не давала расслабиться, погрузиться в спасительное забытье. Не давала Леки увидать, что с ними будет. Может, к лучшему?

Он продолжал прикидываться до самой темноты. Голоса сливались и разливались вокруг него, охотники все никак не могли выяснить, сколько кому достанется, но к вечеру пришли к согласию, Леки даже не понял, к какому. Он поглядывал на Триго. Казалось, щеки у того слегка порозовели. Еще казалось, что ресницы вздрагивают время от времени. Неужто только казалось?

Вечером они снова остановились. Броде не время для привала. Темнело. Сейчас бы поселок какой-нибудь искать, а не… О чем они там? Голова огнем горела, слов не разобрать. Вдруг на них опрокинулся целый холодный поток затхлой воды. Леки дрогнул и неуклюже забарахтался, приподнявшись над днищем повозки.

– Ага! Один очухался! Живой будет!

Леки повалился снова на солому, не в силах держаться. В глазах вспыхнули разноцветные огни. И тут он услыхал слабый стон. В ожидании уставился на ниори, не притворяясь больше, не к чему. Триго пошевелился, попытался перевернуться на спину и опять застонал.

– И этот не сдох! – обрадовался треснутый. – Только бахнутый маленько.

– Маленько! – передразнил Прату. – Ну-ка, Кайс, тащи еще.

Еще немного, и на них снова опрокинулся холодный затхлый дождь. Теперь уж больше на Триго. Он резко вдохнул, верно, от неожиданности, и закашлялся. Вода попала в горло. Он надсадно зашелся в кашле. Наконец открыл глаза, мутные, даже в сумерках видно. Посмотрел на Леки.

«Прости, – хотел сказать Леки, – прости меня». Но так и не смог. Попробовал прошептать одними губами, но тоже не получилось. Не шли эти слова. Не шли, и все.

Охотники веселились вовсю.