Терри Гудкайнд - Второе правило волшебника, или Камень Слёз

— Волшебник Зорандер, мне пора. Еще предстоит многое сделать, надо незамедлительно обеспечить надежную охрану Сада Жизни. Не сочтите за бестактность, но должен сказать, что вам нужно отдохнуть. Да, сейчас это именно то, что вам нужно. — Капитан посмотрел на служанок, усердно скребущих каменный пол. — Работа целителя отнимает слишком много сил.

— Не стану отрицать. Спасибо за совет, капитан. Думаю, я так и сделаю.

На прощание Тримак ударил кулаком в грудь, но уходить не спешил. Он явно хотел что-то сказать, но не решался и в смущении топтался на месте.

— Солдату не пристало иметь свое мнение. И все-таки я хочу сказать, что счастлив увидеть наконец человека с даром, который применяет магию, чтобы исправить то, что натворили другие. Исцеляет искалеченных людей, например. Не думал, что доведется такое увидеть.

Зедд не стал обращать в шутку этот необычный комплимент. Ему было не до веселья, и горечь была в его голосе, когда он сказал:

— Мне очень жаль, что я не смог помочь твоему парню, капитан. Но тут бы никто уже не смог помочь.

— Верю, — невесело кивнул капитан. — У меня нет никаких сомнений в том, что это правда. Чтоб мне лопнуть.

Зедд понаблюдал, как капитан размашистым шагом идет по залу, словно магнитом притягивая к себе подчиненных. Потом Зедд поднял руку, взглянул на обмотанную вокруг пальца золотую цепочку и тяжело вздохнул. Пора заняться делом. Привычным для волшебника делом: использовать людей. Будь она проклята эта привычка.

Он достал из потайного кармана черный, идеально округлый камень, старательно приложил к цепочке... Так, немного магической силы, и камень надежно закреплен на том самом месте, где раньше был камень Джебры. Зедд втайне надеялся, что, может, он ошибается и ему не придется делать выбор, не ему решать, кто взвалит на себя этот непосильный груз. Он закрыл глаза и вызвал в памяти образ давно погибшей жены. Он запрятал это воспоминание как можно дальше и предпочитал не воскрешать в памяти ее образ. Но теперь, после непосильного напряжения борьбы за спасение жизни Джебры, все внутренние барьеры исчезли. Он почувствовал, что глаза вдруг стали мокрыми, смахнул слезы и усилием воли прогнал этот образ из прошлого.

«Одно утешает — себя я использую точно так же, как и других», — с горечью подумал волшебник.

Камень — маленький черный шарик — лежал на ладони. Зедд потер гладкую поверхность мокрыми от слез пальцами. Янтарь. Сердце мучительно сжалось.

Сомнения исчезли. Это именно то, чего он так боялся.

Смирившись со своей судьбой, старик накинул на камень сеть Волшебника.

Чары скроют истинную природу камня от всех, кроме Ричарда. А его внимание, наоборот, привлекут. Достаточно, чтобы Ричард хоть раз увидел ожерелье, и интерес к камню прочно засядет у него в голове.

Зедд посмотрел на Чейза. Страж границы лежал на широкой каменной скамье, прикрывая глаза забинтованной рукой. Рядом примостилась Рэчел, цепко держась за ногу Чейза, положив голову ему на колено. Зедд направился к ним, он подумал, что теперь, с падением границ, страж остался без работы.

Не убирая руки с глаз, Чейз неторопливо сказал:

— Зедд, дружище, в следующий раз, когда надумаешь натравить на меня ведьму в обличий целительницы, ведьму, которой неведома жалость, и она недрогнувшей рукой вольет мне в глотку какую-то отраву, я непременно сверну тебе шею, и тебе придется ходить задом наперед, чтобы видеть, куда идешь.

Зедд ухмыльнулся. Похоже, с выбором целительницы он не ошибся.

— Неужели лекарство действительно было такое невкусное, Чейз? — спросила Рэчел.

— Только попробуй еще хоть раз назвать меня Чейзом и увидишь, что с тобой случится.

— Хорошо, папа. — Она улыбнулась. — Конечно, жаль, что тебе пришлось пить горькое лекарство. Но по правде говоря, гораздо хуже, когда ты весь в крови. Может быть, если ты в следующий раз послушаешься меня и вытащишь меч тогда, когда я об этом скажу, ни крови, ни лекарств не будет.

Что ж — меткий выстрел, да вдобавок Рэчел это произнесла с таким притворно-невинным видом, что Зедд только ахнул. А Чейз так и застыл с поднятой рукой, собрав всю свою волю, чтобы не расхохотаться. Лицо его так забавно сморщилось, что Рэчел захихикала.

— Да помилуют добрые духи того несчастного, кто будет твоим мужем. — К Чейзу вернулся наконец дар речи. — Да ниспошлют добрые духи мир и покой этому человеку, ибо недолго ему вкушать мир и покой, если он обречен встретить тебя.

— Что это значит? — нахмурилась девочка.

— А вот что. — Чейз рывком сел и посадил Рэчел к себе на колено. — С нынешнего дня у нас появилось новое правило. И лучше тебе его не нарушать.

— Хорошо, папа. А какое правило?

— Каждый раз, — сказал он зловещим шепотом, — когда тебе надо будет сказать мне что-то важное, а я не стану тебя слушать, лягни меня, да посильнее. И продолжай до тех пор, пока я тебя не выслушаю. Понятно?

— Да, папа.

— Учти, я не шучу. Я говорю абсолютно серьезно Именно так ты и должна поступить.

— Можешь на меня положиться, Чейз.

Чейз скорчил страшную рожу и прижал к себе Рэчел.

На глаза Зедда навернулись слезы. При мысли о том, что он сейчас сделает, ему стало не по себе. Вот только выбора у него не было. Старик тяжело опустился на одно колено, заскорузлый от крови балахон царапал кожу.

— Рэчел, я хочу кое о чем тебя попросить.

— О чем?

Волшебник протянул ей золотую цепочку с черным камнем.

— Это чужая вещь. Не могла бы ты поносить ее какое-то время. Ну, как бы взять на сохранение. Ричард вернется и заберет ее. Но когда это случится, я не знаю.

Чейз так взглянул на Зедда, что тот почувствовал себя как кролик под взглядом удава.

— Ой, какая красивая! У меня никогда такой не было.

— Послушай, это очень важно. Так же важно, как и шкатулка Одена, которую тебе доверил хранить волшебник Джиллер.

— Но ведь Даркен Рал умер. Ты сам говорил. И он уже не сможет нам ничего сделать.

— Да, дитя мое. Но это тем не менее очень важно. Ты была такой умной и храброй девочкой, когда прятала шкатулку, и я решил, что лучше всего доверить ожерелье именно тебе. Пусть оно будет у тебя и дожидается хозяина. Носи его не снимая. И никому не давай примерить, даже в шутку. Это не игрушка. Это слишком серьезно.

Едва Зедд упомянул шкатулку Джиллера, Рэчел притихла и уже с другим настроением сказала:

— Хорошо, Зедд. Я понимаю. Я буду его беречь.

— Послушай, Зедд, — Чейз прижал девочку к себе и закрыл ей уши своими ручищами, — что это ты затеял? Мне это, знаешь, как-то не нравится.

— Я хочу избавить всех детей от жутких ночных кошмаров, — тихо ответил волшебник. — Которым не будет конца.

— Послушай, я не допущу...

— Нет это ты послушай! Ты знаешь меня много лет. Скажи, хоть раз я причинял кому-то боль из прихоти? Тем более ребенку? Или заставлял идти на риск ради пустой забавы?