Дарья Снежная - Роли леди Рейвен. Книга вторая

— Помнишь, во время моего дежурства, у тебя в кабинете мы читали отчет? И я еще обмолвилась тогда, что забавно — у пьяницы вырезана печень.

Кьер кивнул, однако упоминание о приятной ночи его взгляд не смягчило, поэтому я поторопилась продолжить:

— А потом, когда я была в Тарнхиле, где все указывает на то, что похозяйничал там наш же Живодер, жена убитого подтвердила, что у него была язва желудка. Которую ему вместе с желудком маньяк любезно удалил. Я еще тогда предположила, что убийцу интересуют больные органы, но, поскольку основанная на этом версия благополучно провалилась, я эту идею больше толком не прокручивала. Но теперь, когда у Арчи…

Герцог поморщился, будто вместо великолепного виски хлебнул лимонный сок.

— Лорда Оллина, — поправилась я, сообразив, что именно его задело, — были вырезаны почки — я уверена, что Живодер целенаправленно вырезает у людей именно больные органы. Таким образом мы с тобой становимся в некотором роде причастными к убийству, потому что…

— Я причастен к убийству, потому что отбил этой твари внутренности, — зло поправил Кьер. — Ну и что дальше? Если тебе хочется знать, не жалею ли я об этом — то нет абсолютно. Я бы свернул ему шею и сам, так что даже рад, что удалось поспособствовать этому богоугодному делу.

У меня создавалось ощущение, что я разбудила только-только уснувший вулкан. Во дворце Кьеру, очевидно, и впрямь сильно досталось. И так мало приятного выслушивать безосновательные обвинения, не имея возможности на них ответить, а тут еще и я с больной мозолью. Но что-то подсказывало мне, что если я сейчас попытаюсь улизнуть со словами: «Ты устал и не в настроении, давай поговорим завтра», — то станет только хуже. Поэтому я продолжила, стараясь, чтобы голос звучал ровно:

— В свете этого напрашивается вопрос. Допустим, вычислить пьяницу проблемы не составляет, и узнать, что у человека язва, особенно в маленьком городке, где все друг про друга знают всё, вплоть до бородавок, тоже несложно. Пока нельзя судить о том, что за проблемы со здоровьем были у остальных убитых, но в случае с лордом Оллином… прошло совсем мало времени. Отбитые почки на лице не написаны, как убийца о них узнал?

— Мало ли кому этот идиот мог растрепать?

— Не знаю, — я покачала головой и прошлась туда-сюда вдоль окна. — А в своих людях ты уверен?

— Более чем, — Кьер произнес это абсолютно непререкаемым тоном.

— То есть ты уверен, что если кто-то будет копать в этом направлении, то цепочка событий не приведет к тебе? Как именно ты собирался заставить его молчать?

— А копать будешь ты? — Герцог откинулся на спинку стула и покачал бокал в руке. — Прежде чем говорить об этом, вспомни — ты сама задолжала мне объяснение, Эри.

Я мысленно взвыла — ну не о том же речь! По крайней мере, не сейчас! Внутри зудело ощущение, будто я нахожусь на грани какого-то важного вывода, а необходимость иметь дело с готовым взорваться мужчиной отчаянно тормозила разгадку. А теперь еще отвлекаться на посторонние, не имеющие отношения к делу разговоры. Которые, ко всему прочему, настроение Кьеру точно не улучшат.

— Хорошо. — Я обошла кресло, села в него, положила на колени сцепленные в замок руки. — Он был моим любовником.

От этих простых слов Кьера аж перекосило. Хотя, подозреваю, он и без того догадывался о причине наших с Арчи «разногласий». Но одно дело догадываться, другое — услышать из моих уст.

— Это было восемь лет назад, еще во время опалы, когда он приехал отбывать «ссылку» за плохое поведение. Я думала, что он собирается на мне жениться, но, как видишь, ошибалась. Мы встретились снова на твоем балу, и лорд Оллин попытался… возобновить отношения. Идея не вызвала у меня энтузиазма. И тогда, испытывая острую нужду в деньгах из-за своего образа жизни, он не придумал ничего лучше, чем шантажировать меня той давней связью.

Говорить было тяжело. Я пыталась сократить откровение как можно сильнее, чтобы быстрее с ним разделаться, и голос звучал сухо, неприятно царапая еще не до конца зажившее горло. Мне не хотелось себя оправдывать, не хотелось приукрашивать действительность. Если Кьер так хочет знать — пусть знает.

— Он потребовал пятьсот толлов и дал мне срок до субботы. Как ты догадываешься, у меня таких денег нет, а если бы и были, я не настолько глупа, чтобы отдавать их ему вот так. Я попыталась вызнать о нем побольше и выяснила, что лорд Оллин погряз в долгах, причем если сесть и посчитать общую сумму того, что он должен людям высшего света, и проценты, то из долговой ямы виконту не выбраться, даже если вступится папенька. Не говоря уже о том, какой резонанс такое дело вызовет в обществе.

Я перевела дух и пожалела, что, кроме виски, на столе ничего нет. Стакан воды мне бы не повредил.

— Мне виделся один-единственный вариант заставить молчать шантажиста — это шантажировать его в ответ. И тогда я пошла в банк. Они готовы были предоставить мне кредит, достаточный для того, чтобы выкупить большую часть долговых расписок Арчи. Пришлось бы отдавать им все жалование в течение трех лет, но… отец все равно не берет моих денег, так что никто и не заметил бы их исчезновения, и я решила считать это платой за наивность. Да, по сути, вышло бы, что лорд Оллин получил свои деньги. Но так я была уверена, что он будет молчать. А чтобы убедиться в этом, я не стала брать кредит сразу, а сделала несколько фальшивых расписок и пошла с ними к виконту. Я предполагала, что он будет в бешенстве, но подумать не могла, что… — Я осеклась, сглотнула и закончила: — Что он попытается меня убить. Судя по брошенной реплике, он связался с кем-то, кто будет грозить ему отнюдь не долговой ямой, поэтому тот факт, что я пришла без денег…

Я замолчала. Больше мне сказать было нечего. И, по правде говоря, я была бы не против, если бы и Кьер ничего не говорил, а просто успокоился, получив ту правду, которую он так желал. Впрочем, на это надеяться было бессмысленно.

— Теперь понятно, почему ты так безрассудно пошла к нему одна, — фыркнул герцог.

— Прости? — Я нахмурилась.

— Надеялась, что в глубине души он помнит о ваших трепетных чувствах и не причинит вреда?

Эти слова заставили меня поморщиться, как от сильнейшей зубной боли.

— Перестань. Мне и без того противно и тошно. Утешает меня только мысль, что все ограничилось тем, что я подарила ему свою невинность. И никаких трепетных чувств не было. Я поверила, он воспользовался и сбежал на следующий день.

Очень хотелось огрызнуться в ключе: «Все? Удовлетворил любопытство или нужны еще подробности?» — но я с большим трудом все же сдержалась. Он и без того взвинченный, ни к чему подобные провокации. Двух мужчин, жаждущих меня придушить, моя нежная душевная организация (и шея!) не перенесет.