Дарья Снежная - Роли леди Рейвен. Книга вторая

И я перевернула очередную страницу справочника с адресами практикующих в столице магов. И кто придумал сформировать его по алфавиту, а не по специальности?!..

К обеду я закончила выписывать имена артефакторов. Всего набралась какая-то сотня человек. Я уже завязывала под подбородком ленты шляпки, собираясь пообедать, а затем, не откладывая дело в долгий ящик, отправиться на прогулку по артефактным мастерским, когда в секретариат заглянул посыльный и передал мне короткую записку, в которой значилось только: «Сегодня в три часа пополудни».

Я выпорхнула из департамента с улыбкой. Планы скорректировались, впрочем, обед в них по-прежнему фигурировал. Тень за спиной уплотнилась, обрела аромат знакомого одеколона, и я, не оборачиваясь, бросила через плечо:

— Ваши услуги сегодня, господин Стивенсон, не понадобятся.

Тень без пререканий растворилась, оставив легкое ощущение того, что насовсем она не исчезла — просто сделалась невидимой.

Впрочем, на этот счет особых возражений у меня не имелось. Если Кьеру так спокойнее, пусть так и будет. Да и в глубине души я готова была признать, что мне — тоже спокойнее.

Без четверти три я сидела в пролетке, в паре десятков футов от тяжелых кованых ворот Фелтсворта — одной из двух городских тюрем. Здесь было тихо и безлюдно — только стража у ворот с каменными лицами. И я.

Когда большие квадратные часы на тюремной башне пробили три раза, ничего не произошло, но я сидела и ждала, нервно теребя пальцы в перчатках, и ожидание было вознаграждено. Отворилась обитая железом калитка в серой стене, из нее вышел страж, бдительно окинул взглядом окрестности и принялся по одной выпускать на свободу растрепанных женщин. Те тут же кучковались парами и тройками и разбегались в разные стороны, торопясь убраться подальше.

А одной из последних стены Фелтсфорта покинула до боли знакомая мне девица — клетчатая юбка, светлая макушка, на этот раз без традиционных фиалок, и я досадливо покачала головой — вот угораздило ее все же там оказаться!

Изобретательница зябко ежилась, озираясь, подружки тогдашней при ней не наблюдалось, и я, не удержавшись, взмахнула рукой и окликнула:

— Джейн!

Девушка обернулась, и голубые глаза изумленно расширились. Она направилась в мою сторону почти бегом, и уже через несколько мгновений я протянула ей руку, чтобы помочь подняться в пролетку.

— Леди Эрилин, — прошептала Джейн осипшим голосом. — Что вы здесь делаете?

— Я? Мне кажется, куда уместнее спросить, что вы здесь делаете, юная барышня? Гений! Будущее мировой науки! — Я стянула с себя плащ и накинула на острые дрожащие плечи, бросив извозчику адрес, отпечатавшийся в памяти еще со встречи в герцогском особняке. — Позвольте поинтересоваться, чем вы думали?

— Женщины имеют право быть услышанными. — Юная пулистка вздернула нос и сверкнула глазами. — Мне казалось, вы, как никто другой, должны это понимать! Мне Томас рассказывал… и вы же были тогда на площади!

— Моя дорогая, я буду последним человеком, который будет спорить с вами о женском праве голоса, но поверьте мне, из застенков Фелтсворта его точно никто не услышит!

— Нас арестовали несправедливо!

— Это как-то отменяет тот факт, что вас арестовали?

Джейн открыла рот. Закрыла. Нахохлилась, кутаясь в мой плащ, а растрепанные светлые волосы делали ее еще больше похожей на маленького пушистого птенца.

— Послушайте, Джейн, — я смягчила тон, пока не успела настроить девушку против себя, — для достижения общей цели каждый должен делать то, что у него получается лучше всего. Женщины, работающие на фабриках, занимающиеся тяжелым физическим трудом, не имеющие доступа к образованию, могу обратить на себя внимание только одним путем, это верно. Но этот путь не для вас и не для меня. Не потому, что мы — чем-то лучше их, нет. Просто у нас другие возможности, другие способы взаимодействия с этим миром. Мы можем что-то кому-то доказать другим путем, вы понимаете? Дать понять окружающим, что пулистское движение — это не только крики, митинги и битые витрины. Показать им, почему женщины действительно должны иметь те же права, что и мужчины. Не потому, что мы этого так вдруг захотели — а потому, что мы достойны, что мы не уступаем им ни в чем. У вас есть редкий талант, возможность произвести настоящий фурор, прогреметь своим именем! А вы, вместо того чтобы бросать все силы на его развитие, распыляетесь по мероприятиям, которые не только не несут для вас никакой пользы, но еще и причиняют вред!

Я помолчала несколько мгновений, наблюдая за тем, как в глазах изобретательницы проступает задумчивость, и добавила:

— На площади в тот день я оказалась случайно. Я никогда не стала бы участвовать в подобном.

Джейн прикусила губу и уставилась на носки выглядывающих из-под испачканной клетчатой юбки ботинок.

— Вы так говорите, потому что вы — леди, — буркнула она не то обвиняюще, не то с легкой завистью.

— Я так говорю, потому что вы мне нравитесь, Джейн. И мне не хотелось бы, чтобы вас поджидала незавидная судьба заключенной или каторжницы. Страдать во имя идеи — конечно, очень благородно, но это не ваш путь.

Изобретательница молчала, но в молчании теперь чувствовалось признание моей правоты, которую упрямая юность вслух озвучить была пока не готова.

— И все-таки как вы узнали, что я угодила в тюрьму и во сколько меня освободят? Вам сказал Томас? — и голос ее дрогнул. Сразу стало понятно, что перспектива того, что юный лорд узнал о ее героических похождениях, Джейн не радовала. Особенно с учетом того, что встречала ее я, а не герцогский брат.

— О, я понятия не имела, что встречу вас здесь, — беззаботно отозвалась я. — Я просто проезжала мимо по делам департамента. А тут — вы!

— Значит, Томас не знает? — с надеждой уточнило юное дарование.

— Пока — нет.

— Пока?..

— Вы полагаете, он не заметит, если однажды вы не вернетесь домой, потому что в очередной раз оказались в застенках и на этот раз не на сутки, а на пару лет?

Джейн покраснела, спрятала глаза и тему развивать не стала, чему я, в общем-то, была рада. Все же не стоило пулисткам, особенно юным и идейным, знать, каким образом некая леди добилась их освобождения, несмотря на то что, по моему скромному мнению, образ оказался весьма приятным и в обязательном порядке требовал повторения.

Оставшийся путь прошел в молчании и задумчивости, как я надеялась, плодотворной. Когда пролетка остановилась возле небольшого традиционного дома в два этажа, с низкими, ровно подстриженными кустиками возле высокого крыльца, Джейн наконец подняла на меня глаза.

— Леди Эрилин, могу я пригласить вас на чай?

— Вы уверены, что это будет удобно? Ваш отец, должно быть, места себе не находит.