Анатолий Казьмин - Здравствуй, дедушка Кощей

— Понимаю. Не совсем, конечно, но раз других вариантов нет, то побудь и на рабочем месте ради разнообразия.

— Всё равно никаких дел нет, — Маша сладко потянулась, — Пойду я спать тогда раз ни дел, ни пирожков…

— Ваше Величество, — в кабинет шагнул Гюнтер, — господин Клаус Стрингтенберг, нижайше просит аудиенции.

— Кто таков? — удивился я. — Первый раз такого слышу.

— Господин Стрингтенберг, известен ранее Вашему Величеству под именем Бриф энд Транк, — пояснил дворецкий.

— Енто тот хмырь, — вспомнил дед, — который Кощеюшке из Ватикана костыль приволок, помнишь, внучек?

Ещё бы не помнить. Вельзевулу мы тогда из этого костыля славно засадили. А Транк этот всё шифруется, надо понимать. Когда Кощей мне его представил в первый раз, он еще каким-то псевдонимом прикрывался. Личность скользкая, но полезная. Вот только он с Кощеем дружбу водит, а вовсе не со мной. И чего его принесло?

— Зови этого Транка-Стрингтенберга, — кивнул я Гюнтеру.

Маша передумала спать и, заняв позицию около компьютера, звонко щелкнула когтями.

Я кивком её поблагодарил, хотя не думаю, что есть какая-то угроза, да и рыцари-зомби вон они, в коридоре дежурят.

В кабинет вкатился упитанный мужчина в стильном европейском костюме. Он самый.

— Господин Захаров, — поклонился новоиспечённый Стрингтенберг, — или правильно — господин… э-э… Кощей?

— Кощей — для официальных приёмов, — кивнул я в ответ. — Как жизнь молодая, господин Стрингтенберг?

— Вашими молитвами, — хихикнул он. — Не смею… э-э… отнимать время у вас, дорогой господин Захаров, сразу перейду к делу. Пару месяцев назад я совершенно за копейки сумел купить передвижной цирк сразу со всей труппой и реквизитом.

— Цирк? Надо же… А я думал тут только скоморохи есть.

— В просвещенной… э-э… Европе цирк — вполне распространенное развлечение, вот я и решил… э-э… господин Захаров, привнести культуру и в вашу, простите, варварскую страну.

— Ишь окультуренный какой, — фыркнул дед, — мыться бы сначала научились хотя бы раз в году в своих Европах-то.

— Здравствуйте, господин… э-э… Михалыч! Это всё частности. И сами цирковые выступления мне нужны только… э-э… для прикрытия основной операции.

— Ничего не понимаю, — развёл я руками. — Что за операция?

— Вкусные конфетки, господин Захаров, — раскатисто засмеялся Стрингтенберг. — Настолько вкусные, что попробовав один… э-э… раз, никто уже и прожить без них не сможет! Выгодное дельце, скажу я вам, готовьте мешки для денег!

— Э-э… В смысле — наркотики что ли? — поразился я. Неужели эта отрава и тут существует?

— Я этого не говорил, — запротестовал этот наркобарон, — просто особенные конфетки. А от вас, дорогой… э-э… господин Захаров, мне нужно лишь разрешение работать в ваших владениях. Разумеется, что определённый процент будет регулярно отчисляться в вашу… э-э… казну.

— Сожалею, дорогой… э-э… господин Стрингтенберг, — в его же манере ответил я, — только операции подобного масштаба, увы, не в моей компетенции. Вам придётся подождать с полгодика возвращение царя-батюшки.

— Никаких проблем, господин Захаров, сроки меня вполне устраивают. Я сейчас пришёл лишь для… э-э… предварительного соглашения.

— Договорились, а пока у меня есть к вам встречное предложение: а не дадите ли тут у нас несколько представлений вашего цирка?

— Увы, господин Захаров, в ваши жуткие морозы никакие представления невозможны.

— А если мы вам предоставим один из наших дворцовых залов?

— Боюсь, наш шапито не поместится ни в одном зале.

— Вот что, господин Стрингтенберг, погостите у нас пару дней, а мы, возможно что-нибудь и придумаем.

Когда толстяк в сопровождении Гюнтера выкатился из Канцелярии, дед скривился, приготовился сплюнуть, но вовремя одумался и проворчал:

— Не люблю я чевой-та ентого щёголя. Польза от него есть, да больно склизкий он, ненадежный.

— Не, ну наркотики, а? — я никак не мог успокоиться. — Только этой гадости на Руси и не хватало! Фиг ему, а не наркобизнес, правильно, деда?

— Верно, внучек. Мы уж по старинке, кистенем да топором себе на хлебушек заработаем, как от дедов-прадедов повелось.

— Ну, тоже не лучший вариант, — поморщился я, — но куда честнее этой отравы. А вот цирк классно бы запустить, а деда? Поставили бы шатёр на поляне перед воротами. И придворным с ребятишками радость и для казны польза не малая.

— Перемёрзнут они там внучек. Видел я енти цирки в Европах. Бабы там полуголые скачут, да и мужики в одежонке хоть и нарядной, но тонюсенькой. Да и придворных поморозим-то.

— А может, отопление можно прокинуть временно? Трубы там с горячей водой или еще как?

— Виторамуса потирань, внучек.

— О, точно! Голова ты у меня, деда!

— А то! Иди спать, внучек. Утром и сбегаешь в хранилище.

— Бабий бунт, Ваше Величество, — степенно произнёс Гюнтер, входя в Канцелярию.

— Чего?! — я чуть не подавился бужениной.

— Чавой-то они с раннего утра не поделили-то? — удивился Михалыч.

Утро было не самым ранним, часов десять уже и мой громадный бутерброд с бужениной, солёными огурчиками и очередным тестовым майонезом поглощался мной вовсе не в качестве завтрака. Дурной я, что ли такое на завтрак есть? Эдак и желудок испортить можно. Просто легкий перекус между вторым и третьим завтраком.

Разбудили-то меня совершенно беспощадно, впрочем, как обычно — в шесть утра ультразвуковым ударом визжащих косточек Дизеля по моим многострадальным барабанным перепонкам. И тут же визгу добавили бесенята, требуя включить им четвертый сезон эпического мультика "Войны клонов". Да еще и Маша, устроившись на диванчике, точила свои когти напильником да с таким скрежетом… Спас дворец от разрушения, а сотрудников от гибели злой и неминуемой — Михалыч, вовремя подсунув мне под нос две свиных отбивных с жареной картошкой. Повезло. Им, в смысле — всем этим нарушителям царского сна. В другой раз вот не поспеет дед, а он же старенький у меня, и разнесу на фиг всю Лысую гору в приступе праведного гнева! Царь я или не царь?!

Пардон, это я из-за майонеза немного в печали. Ну не получается и всё тут. Вроде бы уже всё, поймали крокодила за хвост, а всё равно что-то не так. То ли горчицы мало, то ли хвост весь в иле.

— Что там еще случилось, Гюнтер? — вздохнул я, откусывая от бутерброда с другого края.

— Побоище в тронном зале, Государь. Придворные женского полу не поделили что-то.

— И что им надобно? — с другого края бутерброд был немного вкуснее и для сравнения я опять впился в надкушенную начальную сторону.

— Я не стал туда заходить, Ваше Величество, — пожал плечами дворецкий.

Ну да, я уже оговорил — идиоты во дворце давно повывелись. В ходе эволюционного отбора.