Анатолий Казьмин - И.О. Кощея [СИ]

— Подходим, — предупредил Калымдай.

Ага, уже сам вижу. Перед нами внезапно раскинулась площадь, покрытая узором белой плитки. На другой стороне от нас показался Аристофан с ребятами, одновременно с нами достигнувший цели. Отряды сошлись и командиры посмотрели на меня.

Я пожал плечами:

— Во дворец, как и планировали. Только осторожно, не спешим.

И кстати, правильно сделали, что не стали переть всей толпой, а выслали впереди пяток разведчиков. Едва наши ребята подошли к широкой лестнице, с которой и начинался дворец, как на площадку вверху ступенек, вывалила орущая толпа чуди, угрожающе размахивающая оружием.

— Штук триста-четыреста будет, — оценил врагов Калымдай.

— Не вопрос, — хмыкнул Аристофан.

— Начали! — махнул рукой Калымдай и первым зашагал к дворцу.

А я как чувствовал, что без сюрпризов не обойдется, уж больно гладко всё шло. Едва мы прошли половину пути, как вокруг нас засвистели булыжники. Луков, слава богам, у чуди не было, а вот пращи они использовали умело. Сначала один бес схватился за голову, потом шамахан рухнул под ноги товарищей, а град камней только усиливался и я заорал:

— Отходим! Назад! Все назад!

Бойцы дисциплинировано отхлынули назад, подхватив раненных товарищей и, отбежав на безопасное расстояние, замерли, ожидая приказаний.

— Ну, зачем?! — ко мне подбежал Калымдай. — Сейчас навалились бы скопом, да придушили бы всех этих тварей!

— А сколько бы парней твоих там легло, пока бы бежали к дворцу? Остынь, майор. Нет у нас такой задачи — положить весь отряд ради артефакта, понял? — я положил руку ему на плечо. — Добудем мы глазки, куда они от нас денутся? Только не ценой твоих бойцов.

Калымдай виновато кивнул:

— Верно. Нашло что-то на меня, парней наших в ущелье вспомнил.

— Босс, глянь, — окликнул, ухмыляясь, Аристофан. — А вон и обезьянка наша жирная!

На верхних ступенях дворцовой лестницы подпрыгивал и махал руками, корча рожи наш давешний знакомец — вождь чуди.

— Ха! — заорал я ему.

— Ха! — закивал в ответ вождь и полез за пазуху.

Он вытащил какой-то предмет, статуэтку, что ли, погрозил ей нам и вскинул над головой, держа двумя руками.

— Чего это он?.. — начал дед, но осёкся.

Вождь разломил статуэтку и тут же раздался грохот, а гора затряслась.

— Ложись! — заорал Михалыч, но я только отмахнулся.

Площадь посредине вдруг вспучилась, во все стороны полетела белая плитка, а из пролома начало вылезать какое-то чудище. Мы попятились, а оно всё лезло, пока из дыры не выкарабкался огромный, метров десяти ростом, монстр. Здоровенный такой мужик в одной набедренной повязке, с большими, закрученными как у барана рогами на голове, мордой как у Горыныча, только приплюснутой и весь в таких мышцах, что Шварценеггер бы зарыдал от зависти.

— Амбец… — прошептал Аристофан, когда монстр повернулся нам и улыбнулся, открыв на всеобщее обозрение огромные загнутые клыки.

— Ужин, — ласково пробасил мужик, с вожделением смотря на нас.

— Федька! — торопливо зашептал Михалыч. — Ну чаво ты любуешси им? Понравилси? Вот я всё Гюнтеру расскажу! Да не стой ты столбом, пуляй молнией в паразита!

Я схватился за перстень и привычным уже движением, крутанул камень в крайнюю позицию.

— На-а-а! — я вскинул кулак и сжал его, выпуская ослепительную молнию прямо в грудь монстра.

— Чавой-та? — удивился мужик, отшатываясь назад. Потом почесал края дыры на груди, которая затягивалась прямо на глазах и поморщился: — Плохая еда. Ещё и кусается…

— Вот там — вкусная! — заорал я, указывая на чудь. — Обернись, мужик!

Монстр медленно повернулся и уставился на радостно скачущего вождя в окружении таких же счастливых аборигенов.

— Ха! — заорал вождь.

— Ага, — кивнул ему мужик и шагнул к дворцу.

— Отходим, — прошипел Калымдай, потянув меня за полушубок.

Мы на цыпочках рванули за ближайший угол, хотя особо таиться, думаю, смысла не было. Монстр уже добрался до дворцовой лестницы и теперь увлеченно хлопал ладонями по ней, расплющивая за раз по десятку чуди.

— Хорошо, — на всю площадь бормотал он, одной рукой запихивая окровавленные трупы в пасть, а другой не переставая лупить по лестнице. — Вкусно. Не кусается.

— Все в дом, — скомандовал Калымдай. — Там переждём, пока это чудище не наестся.

Мы нырнули в ближайший дом и затаились и только Маша вздохнула, закатив глаза:

— Какой брутальный мужчина… Ну чего вы уставились? Ничего вы в романтических чувствах не понимаете…

Через полчаса мы отправили разведчика, и он вскоре вернулся, заорав с улицы:

— Чисто! Никого нет ни чуди, ни этого… мужика здорового!

Мы выскочили всей толпой и поспешили к дворцу, не переставая опасливо оглядываться по сторонам. Еще раз встретиться с монстром никто больше не хотел. Ну, разве кроме Маши.

Ступени были залиты кровью и я, морщась, брезгливо выбирая места почище, вскарабкался наверх. Красивые резные ворота были распахнуты и, не слушая гневные окрики Михалыча, я вошел во дворец и остановился как вкопанный.

— Офигеть… — протянул у меня за плечом Аристофан.

— Вот и нашим ребяткам свезло, — согласился за другим плечом Калымдай.

— Половину — в казну! — твёрдо заявил я. — А с оставшейся половины не забудьте обычные отчисления в бухгалтерию сдать.

Перед нами высилась в рост человека гора золотых монет, драгоценных камней, всяких ювелирных безделушек и всё это сверкало и радостно подмигивало нам.

— Ага, — сказал Михалыч и, прошмыгнув мимо нас, полез на золотую гору, разбрасывая сапогами золото и алмазы.

— Куда, Михалыч?! — обиженно взревел Аристофан. — Делиться надо!

Дед не обратил на него никакого внимания и, вскарабкавшись на вершину, схватил там что-то и на заднице съехал вниз.

— Держи, внучек, — он протянул мне небольшую шкатулку. — Думаю, они енто, змеиные глазки.

— Ой, — сказал Аристофан. — Извини, Михалыч, типа лоханулся я.

Глазки особого впечатления на нас не произвели. Ну, стекляшки красненькие, ничего особенного. Дед тут же упрятал шкатулку в кошель. Я подошел к сокровищам, немного покопался и выудил симпатичный браслет в виде завившейся спиралью змейки с изумрудными глазами. Варе на память о сегодняшнем походе подарю. Потом развернулся и махнул рукой:

— Налетай, братва!

И еле успел отпрыгнуть в сторону. Никакого уважения к начальству! Так бы и снесли меня, если бы не моя исключительная ловкость и врожденная склонность к акробатическим трюкам.

Вернулись мы домой тяжело нагруженные, но довольные и счастливые.

Бесы с шамаханами, чтобы тут не толкаться, ушли в тронный зал делить добычу под присмотром Агриппины Падловны. Гюнтеру я велел подготовить бойцам пиршественный стол и не жалеть спиртного, да на радостях выставить не самогон, а настоящую водку с царских заводов. А сам, вдруг ощутив неимоверную усталость, даже не стал ужинать, а пошел и завалился спать, доверив деду влить в коробочку со Шмат-разумом ведро самогона.