Иван Булавин - Лекарь [СИ]

Были у меня шансы? За ним всё. Огромный рост и пропорционально длинные руки. Чудовищная физическая сила, непробиваемый доспех, сделанный лучшими мастерами. Наконец, воинское умение, воспитанное в нём с малых лет и мощное оружие призванное рубить рыцаря вместе с доспехом.

А за мной ничего. Ничего, кроме научно-технического прогресса. Ружьё сползло с плеча и удобно легло в руки. Оба нападавших даже внимания не обратили на странный предмет, хотя могли бы запомнить, выжившие, надо полагать, рассказывали про громовую палку. Просто шли на меня, понимая, что я беззащитен.

— Иди ко мне, хороший мальчик, — произнёс из-под забрала гигант каким-то мерзким слащавым голосом, совершенно не вяжущимся с его огромной фигурой. Ах, да. Вы ведь, батенька, пидораст. Оно и видно.

В тот момент я сильно сожалел, что забрало на его шлеме глухое, а то бы упёр два ствола в ноздри, выстрелил дуплетом и сказал историческую фразу:

— Good, bad. I» m the guy with the gun.

Увы, в такой ситуации не до красивых фраз, я просто взял ружьё и дважды выстрелил от бедра.

Вроде бы в шестнадцатом веке кузнецы нашего мира научились делать кирасы, которые через раз спасали от мушкетной пули. Бойцы, правда, сами потом от них отказались, потому как тяжёлые и не стоят того. Там были и нужные углы наклона и незакалённая сталь, которая под пулей сминалась, но не трескалась. Само собой, что у чёрного гиганта ничего такого не было. Кираса его предназначалась для защиты от удара копьём, да, пожалуй, арбалетной стрелы.

Пуля «Спутник», круглая с рёбрами в трёх плоскостях, имеет не самые лучшие баллистические характеристики, но на расстоянии в полтора метра это не важно. Важно то, что зверь не мучается, потому как все потроха выносит начисто. Вот и эти два зверька не мучились (а жаль). Просто попадали с металлическим лязгом, словно два робота, у которых сел аккумулятор. Вот и всё. Одно историческое дело я уже совершил, что будет дальше, сказать сложно, но Чёрного Герцога (как его хоть звали-то?) можно выбросить с шахматной доски. Интересно, что бывает с простолюдинами, убившими герцога. Подозреваю, что ничего хорошего. Нужно поскорее попасть к королю.

От раздумий меня отвлекли звуки боя вдалеке. Я выругался. И побежал в ту сторону, по дороге пнув железную голову гиганта и ещё раз назвав его пидором. На ходу заряжал ружьё. Только пули. Экипированы враги неплохо, картечь может и не пробить.

А парни мои бились как львы. Их также зажали в угол, нападавшие знали, что делают и тщательно выбрали место для засады. Их оставалось ещё десять человек, трое уже лежали на земле холодным грузом. Но и парням досталось. На ногах оставались только орк, который за счёт длины рук мог держать врагов на почтительном расстоянии, с помощью широких взмахов секиры, да Оскар, который своими фехтовальными финтами также не давал врагам приблизиться. За их спинами переводил дух гном, сжимавший в руках меч с окровавленным лезвием. Его стальная каска была смята, а борода уже слиплась от крови. Хуже всех выглядел Ян, он сидел на корточках в луже собственной крови, опираясь на протазан. Надеюсь, что спасти его получится.

Собственно, нападавшие могли бы одним броском закончить дело, слишком явное у них численное преимущество. И это притом, что умением они скорее даже превосходят моих людей. Но зачем торопиться. Сейчас вот истекающий кровью гном потеряет сознание, а орк не двужильный, его руки работают всё медленнее. Оскар — мастер-фехтовальщик, но его можно просто задавить массой. «Увы, вам, сейчас ваше превосходство исчезнет», — подумал я, вскидывая ружьё.

Первые два выстрела сделали из десяти врагов восемь. Все обернулись на звук, чем воспользовался гном. Он поднял меч и с диким рыком прыгнул вперёд, намереваясь разрубить голову ближайшему рыцарю. И пусть даже разница в росте сказалась, и удар пришёлся не по голове, а по плечу, но удар был чудовищный. Хорват вложился от всей души. Волнистое лезвие разрубило кирасу и кольчугу под ней, после чего вошло в плечо сантиметров на десять. Гном, уперев ногу в сапоге в область копчика убитого, дёрнул меч на себя, отчего рана стала ещё глубже. Семь. Я достал револьвер. Ко мне кинулись двое, и сразу нападавших осталось пять. Пули пробивали доспехи на ура. Умирающие даже не успевали понять, что происходит. Оставшиеся сбились в кучу и замерли, не зная, что делать. Не желая тратить дефицитные патроны, я снова зарядил ружьё. Следующие два выстрела убили ещё двоих. Трое оставшихся побросали оружие и заявили, что сдаются. Три раза «Ха!» С каких это пор благородные господа сдаются простолюдинам? А вы ведь благородные, по вашим холёным рожам видно. Жители Борки тоже сдавались. Помогло им?

— Убейте их, — устало приказал я своим, а пока они лениво исполняли приказ, бросился к Яну. Молодой парень, совсем неопытный, возомнил себя великим воином. Вырвался вперёд и выпустил кишки одному из благородных. Фирменный укол, которому его обучил Оскар, удался на славу, только вот остальные благородные такого не оценили и попытались пошинковать его на части. Кольчуга и шлем спасли парня от мгновенной смерти, но и досталось ему не слабо.

Доспех был прорублен в двух местах. Раны получились глубокие, крови натекло много. Теперь вся надежда на меня, да на мои лекарства. Ещё, пожалуй, молодость его нам на руку. Велел своим раздевать парня. Одежду и доспех сняли быстро. Стал виден масштаб катастрофы. Внутренности были целы, хотя с левого бока была ужасная рана, из которой торчали рёбра. Ещё одна колотая рана нашлась на левом бедре, но от артерии далеко, иначе уже бы мёртв был. Справа глубокая рубленая рана на плече. Трицепс разрублен по диагонали. Не полностью, а, примерно, на треть.

— Спирт! — скомандовал я, доставая футляр со стерильным инструментом.

Мне подали склянку. Я начал промывать раны. Самую опасную на рёбрах нужно было зашить побыстрее, потом перемотать грудь и держать так, пока рёбра не срастутся. С этого я начал. Крестьянский сын с упрямством, достойным лучшего применения, стоически терпел боль, пока я, услышав его шипение сквозь стиснутые зубы, не опомнился и не сделал ему укол. Теперь выражение лица парня стало меняться. Он улыбнулся, а глаза, глядящие в небо, видели уже не то, что там было на самом деле. Может, свою родину и старушку-мать, у которой он был пятым сыном, может, любимую девушку, которая не хотела идти замуж за крестьянина, а мечтала о рыцаре, может, себя через несколько лет в виде благородного воина в доспехах.

Так думал я, а руки мои продолжали штопать. Когда всё было кончено, Ян благополучно заснул, часто и мелко дыша из-за туго перетянутой груди. Собрав инструменты, я приказал своим готовить ночлег.

— А разве нам не нужно было торопиться? — как бы невзначай поинтересовался Оскар, выразив, видимо, общее мнение.