Михаил Шуклин - Ахани

Старик сидел у левого борта повозки, плохо различимый в полумраке. Телега тряслась и поскрипывала в движении. Через окошко и откинутый полог видно было что наступали сумерки.

Волна досады и обиды затопила разум Хини. И снова в груди ее родился стон. Ее побег не удался. Будь проклят дас, что напал на нее! Ведь свобода была уже так близка!

Голубой глаз девушки наполнился соленой влагой и слеза скатилась по худой щеке.

Ну-ну, не печалься так! - обеспокоенно сказал Шитра. - На вот, попей воды!

Он протянул девушке прохладный, булькающий бурдюк. Хини с жадностью принялась пить, поперхнулась, закашлялась. Попыталась отдышаться.

Теперь сам буду за тобой смотреть! Ни на кого надежи нет! - торговец покачал головой. - И как угораздило меня прохлопать твой побег, да еще и даса того, будь он неладен! Здорово ты ему! Обучал кто?

Хини молчала. Ее обучал отец, совсем давно и совсем немного. Учил владеть кинжалом и стрелять из лука. Конечно же он не рассчитывал, что любимой дочке понадобится такая наука, но самую малость ведь надо знать, вдруг и пригодится когда. Но этому старому анарию знать о том не стоило и потому девушка не проронила ни слова.

Ну не хочешь - не говори, - сказал Шитра. - Даса мы там и оставили. Хорошо хоть услышали крики. Чуть не ушла ведь! Это ж сколько я золота потерял бы, уберег Ахура, будь он благословен! Заживет твое личико, покуда до Оостра дойдем, а там и пристрою тебя в хороший дом! Уж там к тебе хорошо будут относиться! В неге и роскоши жить будешь! Только не своевольничай больше, лады?

Торговец снова не дождался ответа и сокрушенно покачал головой.

Вот дуреха ты мелкая! Не понимаешь счастья своего! Ведь будешь под охраной жить и беды не знать! Народишь дитяток господину и будут они радовать тебя! Благодарить еще будешь старого Шитру! Ай да что я распинаюсь!

Есть у меня мазь целебная, сейчас помажем твое личико красивое и быстро все заживет, не кручинься! - торговец в два шага сел рядом с девушкой.

Хини почувствовала прохладное прикосновение к левой щеке. Сначала немного обожгла боль, но почти сразу утихла.

Повозка все также тряслась, раскачивалась и поскрипывала. В оконце врывался прохладный, вечерний ветер. Ветер чужой страны.

.