Марина Бишоп - По воле тирана

Лисица погрузилась в купальню и отослала рабынь, чтобы они не мешали ей отмачивать свои горести, надеясь оставить тревоги в воде. Продрогшее тело требовало покоя. Когда стих шум воды и дверь закрылась, она откинулась на вытянутую спинку. Вода с добавлением трав помогла расслабиться. Сейчас пришлась бы кстати одна из настоек Афиры, которую она добавляла иногда в воду для купания. После них она чувствовала себя легче перышка.

"Всесильная Лантана, помоги мне пройти твои испытания, услышь мольбу души моей, выведи из тьмы..."

- Думаете, я не знаю, что вас не было ночью?

Шипящий, как попавшая на угли вода, голос мужа застал Лисицу врасплох, и она чуть не выпрыгнула из купальни. "Как он бесшумно проник сюда? Наверняка я уснула", - промелькнуло в ее голове.

Он присел на край лохани. На лице играла самая зловещая из его улыбок.

- Я не помню, чтобы отпускал вас. Где вы были? В чужой постели? Хотите родить бастарда?

Она попыталась встать, но он остановил ее, перекинул руку через узкие стенки емкости прямо перед лицом жены.

- Вам известно, что покидать замок одной нельзя, госпожа? Так?

Лисицу затрясло, хотя вода все еще не остыла. Поднять голову и посмотреть на жреца она не решалась. Даже если она ни в чем не виновата, он все равно найдет причину и начнет издеваться.

- Знаете?

Он сжал подбородок шалфейи и вытащил из воды одним махом. Резко развернул и перегнул через край купальни, лицом вниз. Она яростно сопротивлялась, но густую копну волос крепко держала беспощадная рука.

Ульф возбудился открывшемуся его взгляду зрелищу. Худоба жены пришлась по вкусу: напоминала острые зады юнцов. Из-за пояса он быстро достал плеть и обрушил всю ярость, бушевавшую в нем целую ночь, на ягодицы супруги. Вместо криков вспенилась вода в купальне, вырываясь на поверхность множеством пузырьков.

- За вольность! За непослушание! За гордыню! За скверный характер!

Толстые полосы кожаной плети нещадно опускались на Лисицу, которая неистово брыкалась, искала выход, чтобы сделать спасительный вдох. Жрец откинул ее на пол, продолжая наносить удары. Вверх взметнулись десятки перьев, вырываемых плетью.

- Когда же вы поумнеете, госпожа?! - прерывистым голосом поинтересовался Жрец. Шалфейя отползала от неистовых свистов плети, не в состоянии подняться на ноги. Туман от нехватки воздуха помутил разум. Хватало силы только прикрыть лицо руками. Грудь сдавило, и хриплые звуки сопровождали замахи вместо криков. Безрассудный аккомпанемент к концерту Ульфа.

На лбу жреца выступили капельки пота, и тогда он остановился, оценив результат. Лежащая на полу жена снова вызвала у него отвращение. Груди и ее длинные волосы - вот что он ненавидел больше всего. Она уже не предпринимала попытки встать, закрытые глаза и искусанные до крови губы; ноги отказывались слушаться, а руки продолжали вздрагивать при каждом шорохе.

- Скажите, что я не прав, госпожа.

Его удовлетворило ее покорное молчание, он заложил плеть за пояс, брезгливо осматриваясь вокруг.

- Не знал, что вас привлекают рабские мойни, - его голос вновь вошел в привычное спокойное русло - лживое и жестокое на склизкой глубине.

- Все же прошу простить меня, госпожа, я, наверное, отвлекаю вас, вы, кажется, полоскали свои грехи?

Он поднял ее на руки и скинул обратно в купальню.

Душераздирающий вопль принцессы разорвал тишину. Рабы и кушины, работавшие на кухне и неподалеку от мойни, переглянулись, замерев на местах, и вернулись к своим обязанностям с б о льшим рвением.

День выдался жаркий. Лето решило окончательно утвердиться в землях шалфейев. Зеленые флаги приветственно играли собственную музыку на вялом ветерке.

Всё было готово к приезду короля, золотые доспехи на стражниках, застывших всё утро в одной позе, ослепили Монохомона, с проверкой отправившегося по замку и его окрестностям. Рабыням из камещиков одели наскоро сшитые платья, до этого они довольствовались мешковинами с прорезями для головы и конечностей, подпоясанными веревками. Свободные кушины наряду с немногочисленной аристократией шалфейев достали из тяжелых сундуков самые лучшие наряды. Лисица ворочалась всю ночь, мешая спать Ульфу. Она с волнением ожидала момента, когда в воротах появится ее отец, как она кинется к нему на шею, за столько лет почувствует себя нужной и любимой, ощутит силу его объятий. Забудет изуверства, которыми она подвергалась столько времени. Расплачется от счастья. Ей было пятнадцать лет, когда она сошла в Улей с корабля как супруга Верховного Жреца в надежде на достойное будущее, но ей хотелось бежать из проклятой клетки, где ее терзали, как пленницу. Конечно, король не знал, на какие мытарства обрек единственную дочь. Но Лисица не могла рассказать ему даже сейчас. Ульф под страхом смерти всех рабов вынудил ее поклясться на символе Лантаны, что она будет держать язык за зубами, и они сыграют роли уважающих друг друга супругов. И если все пройдет гладко, муж пообещал больше не воспитывать ее плетью. Что касалось рабов и кушинов, то они не посмели бы даже перешептываться, а тем более разносить слухи. Аристократы-шалфейи только потешались над Лисицей.

- Мы обо всем договорились, госпожа?

Лисица кивнула и сняла длинный плащ. В покоях стало очень жарко.

Четыре дня она провалялась в постели после того, как травник колдовал над ней днями и ночами, отгоняя лихорадку. Он смог остановить кашель, но шалфейе требовался долгий покой, болезнь сидела слишком глубоко, и если не вылечить окончательно, Лисица могла бы не дожить до следующего праздника цветения. - Господин, не сомневайтесь в моем слове, я поклялась.

Он подошел к ней сзади, словно проверяя, насколько она доверяет ему, и положил руки на плечи. От нее исходил тонкий аромат вишневого листа. Изящные белые крылья немного обросли недостающими перьями после наказаний.

Ничто в ее внешности не намекало на то, что Лисица подвергалась постоянным побоям в стенах замка. Только грустные глаза, смотрящие вдаль с надеждой, сердили Ульфа. Но он не мог выказать недовольство - данное слово защищало жену.

- Когда король отбудет, можете переехать в другую спальню, госпожа.

Он погладил ее по волосам и дотронулся губами до щеки. Лисицу передернуло, как от укуса. Она сделала шаг вперед, но рука мужа загребла талию, плотнее прижав к себе.

- Ведите себя, как положено супруге, госпожа, я могу быть очень терпеливым. Лисицу пробила дрожь, она посмотрела на свои руки и ужаснулась, они тряслись, как у старого выпивохи.

- Лекарь сказал, что вам лучше даже в теплый день не расставаться с плащом. Мы не хотим, чтобы лихорадка вернулась. Не сейчас. Берегите себя.

- Вы очень заботливы, господин.

- Опять язвите? Вы бы себе не позволили такого тона, если не приезд вашего отца. Я всего лишь проявил благоразумие. Незачем ему знать, какое вы непоседливое и неблагодарное создание.