Олег Данильченко - Вернуться, чтобы исчезнуть [litres]

– Убью скотину! – выдохнула моя валькирия и, уткнувшись мне в грудь, зарыдала, время от времени через всхлипы продолжая обзываться. – Скотина! – Всхлип. – Какая же ты скотина, Вольнов! – Всхлип. – Я убью тебя! – Всхлип. – Сколько ты еще будешь мне нервы мотать?

– Нет. Это для него слишком легко будет, – гудит как в трубу Ефимовна. – Мы лучше его лечить станем. Вдумчиво и со смаком лечить. Он этого больше всего боится. Они все этого боятся.

– Аха. Залечим до смерти, – это уже Иришка поддакивает.

– Молчи уж. Папкина доча. Вон до чего доигрались. – Это снова Ефимовна.

– Я не знала, что он постоянно концентрацию держит. Он же не медитировал последние дни. А работал с людьми, как обычно.

– Верю, что не знала, но знать должна. Это твой отец. Кому как не тебе знать его натуру. Но да ладно. Впредь умнее будешь и в наказание главным лекарем станешь. А мы тебе поможем.

– Я и так это собиралась сделать. Моя вина, мне и лечить. – И как-то так на меня Иришка посмотрела, что сразу понятно стало – вот он, мой конец.

Ну да. Эти могут. Вот же Евино племя. Им только дай себя на излечение, сам поскорее выздоровеешь, лишь бы только сбежать. Гляжу, Карзиныч уже испугался. Ишь как глаза таращит. Он меня как никто понимает. Его недавно уже лечили. Двух дней не продержался. Ей-богу лучше помереть. Смотрю на мужиков, ища в их глазах поддержки. Хрена там.

– Дурак ты, старшой. Умный, но дурак. – Лейан укоризненно качает головой.

– Угу. – Трясет рыжей бородой Жак. – Мы тебя еще и подержим, чтобы раньше времени не сбежал. Вона чего удумал. За кромку собрался.

– Народ дело говорит, – встрял Иваныч. – Я ж тебя буквально в последнее мгновение поймал. Еще б чуть, и даже отскребать нечего было бы.

– Да я…

– Да все понимают, старшой, что ты из кожи лезешь, чтобы нас в случае чего прикрыть. Ирис (это местные так Иришку обзывают) рассказала, над чем вы работали. Но доводить себя до такого состояния нельзя. Лежа пластом никого не прикроешь.

– А обо мне ты подумал? – Бьет меня в грудь Ленка. – А о дочери своей думал? Что с нами будет, думал?

– Так о вас и…

– Молчи, гад! Я ж себе не прощу никогда. Ведь не углядела. Вы же, мужики, как дети… – Дальше шла бессвязная игра из междометий и всхлипов.

Сбежал я от этих, блин, лекарей. Не сразу, правда. Сразу-то и шевельнуться не мог. Как будто стержень какой вынули. В общем, денек провалялся. Но и того хватило, чтобы на второй день, под вопли и причитания сиделок, пусть со скрипом, но выйти на свежий воздух. В гробу я видел такое лечение. Чуть не лопнул от переедания. Вот же странное понятие о терапии. Я бы даже сказал извращенное. Пихали в меня все подряд, каждые пять минут. Нет, поначалу-то организм брал свое, перемалывая пищу как пылесос. Видимо, нехило я калорий потратил. Но потом-то уже жратва только что из ушей не лезла. А еще на горшок под бабским конвоем ходить, это, знаете ли, уже слишком. Ну их в баню, с таким лечением. Я вообще лечиться не люблю. Ефимовна в этом права. Все эти поликлиники, врачи в белых халатах не про меня. Особенно зубных дел мастеров опасаюсь. Благо у меня генетика в плане зубов хорошая. До сих пор все зубы целые. Но вот в детстве, когда молочные зубы падали, довелось на себе испытать все прелести этого лечения. Обычно я и не замечал, как молочные зубы выпадали. Шатается, шатается и хоп, вот он, уже в ладони. Чистый, беленький. Но один раз что-то побаливать начал, ну я сдуру и ляпнул маме, мол, болит. Она тут же меня ухватила за руку и в поликлинику. А там дантист мужик. Как сейчас помню его ручищи. Огромные такие. Каждый палец что та сарделька, да еще волосатые все. Жуть, короче. А как он достал специальные клещи, так и вовсе чуть не сбежал. Короче, дернул он мне зуб. Кровища, звезды из глаз. Анестезия? Какая анестезия, зуб же молочный и шатается. В голове звон, пасть болит. Только к вечеру, когда боль прошла, я понял, что этот, блин, специалист, дернул мне другой зуб, здоровый. Который рядышком с больным был. А старый так и стоит на месте, шатается себе и в ус не дует. Правда, враз болеть перестал, с перепугу видимо. Но матери я тогда ничего не сказал. Я ж не идиот. Еще раз идти к этому садисту? Нет уж, без меня. А зуб через три дня сам выпал. Вот такой опыт.

Так что не люблю я лечение. Никакое и в никаких видах. Даже просто полежать, вот как сейчас. Все эти вздохи, жалость в глазах, участие и маниакальная тяга накормить больного до состояния, пока не лопнет… сбежал, короче, и на верхотуру залез. Надо было посидеть в тишине и разобраться с тем, что со мной произошло. Да хотя бы просто в тишине посидеть, уже здорово. Осмотрел себя. Ага, вот оно что. Произошел качественный скачок в моей энергетической системе. Образовались еще пара жгутов и уплотнилась связующая нить сознания с материальным телом. Видимо, в тот момент произошла некая перезагрузка, которая в целях безопасности отключила меня от «сети». Эдакий защитный механизм от дурака. Ладно. Посмотрим, понаблюдаем. Нужно несколько дней в щадящем режиме нагрузки себе давать на всякий случай, до тех пор, пока пара лишних… ну или не лишних энергетических жгутов не врастут в оболочку намертво, как те, что образовались изначально при переносе. Пока они слишком ярко светятся. Ну и раз уж полез самокопаться, заодно перенаправил энергию в поблекшие участки тела. Вот не поверите, сразу полегчало. А после того, как еще и черпанул из окружающего пространства… немного совсем, исключительно дабы пополнить весьма оскудевший после всего собственный запас, так и вовсе с навигационной палубы спрыгнуть хотелось. Это по ощущениям сродни легкому опьянению. Только меру надо знать.

Вроде и просидел всего ничего. Вернулся на грешную землю. Открываю глаза… блин!

– Ну? Чего снова митингуем?

Дочь, Полозова, Карзиныч и Лейан с дедом. Дед к тому же держит магический светильник в руке. Ну, оно и понятно. Ночь на дворе… вернее просто ночь, мы ж в море. Молчат.

– Чего собрались, спрашиваю?

– Ну-у, мы это…

– Кар, не мямли. Что это?

– Ирис сказала, что ты сбежал и это… ну-у… экскрементировать пошел.

Ленка прыснула, дочь на палубу легла, за живот держась. Я старался выглядеть грозно, но не долго удавалось сохранять строгое выражение лица. Хохот таки прорвался наружу. Давно так не смеялся.

– Ну хорошо, – немного отдышавшись, спрашиваю, – а сюда-то чего толпой забрались?

– Так спасать, старшой, ежели чего вдруг.

– Вы все что-то понимаете в лечебной магии?

Молчат. Спасатели, блин. Разве что Карзиныч может поделиться в случае чего своей энергией, но остальные-то… Ладно, чего уж там. Всей толпой, по очереди, полезли вниз. Все равно уже ночь глубокая. Нормальные люди спят давно или работают, вахты стоят, а этим неймется. Прямо свита у меня образовалась. Ну все, блин! Достали! Завтра же всех к делу пристрою. Научу родину любить. А то ишь, моду взяли. В конце концов, мы на пароходе или кто? Я самодур… м-м-м, командир или где? Будут у меня как миленькие копать от столба и до обеда, а заодно строиться на подоконнике. Нет подоконников и копать негде? Ничего. Найду замену. У меня в армии такие учителя по изысканию дурной работы были, что будьте-нате. Тоже мне, телохранители.