Дарья Кузнецова - Чистый лист

Ближе к расположенному на окраине университету здания делались выше, улицы — шире, а поток авто — плотнее. Но понять, разочаровывает меня это или нет, я не успела, потому что великолепный черный монстр нырнул в знакомый внутренний двор, где уже стояло несколько десятков машин. И с плавностью и неспешностью большого корабля среди утлых рыбацких лодок причалил к бордюру, заняв свободное место.

Недич вышел, обогнул автомобиль и открыл дверцу. Я терпеливо дождалась этого момента и даже воспользовалась предложенной рукой помощи, чтобы выбраться наружу. Потом, удобно подцепив мужчину за локоть, вновь начала разговор. На этот раз решила проверить одну очень навязчивую и даже, на мой взгляд, нелепую мысль, возникшую еще в прошлый мой «визит» в Зоринку, но благополучно забытую за более насущными вопросами.

— Май, а вы с Гораном не станете рассказывать обо мне ректору?

— Зачем? — растерялся он.

— Не знаю, — бесхитростно отозвалась я. — Это очень странное ощущение. Я умом понимаю, что это глупость, но почему-то уверена, что во всем происходящем должен участвовать именно он. Решила вот на всякий случай спросить.

Май покосился на меня недоверчиво, помолчал, а потом проговорил:

— Я шесть лет здесь учился и почти год преподаю. Я видел ректора Зоринки, профессора Дудковича, два раза. Первый — на вручении дипломов, второй — на торжественном собрании преподавателей в начале учебного года. Он не бывает ни на каких праздниках, это достаточно старый мужчина, которому все увеселения наскучили еще до моего рождения. Я даже примерно не могу представить, зачем бы ты — и мы все — могла ему понадобиться.

— Говорю же, умом я все понимаю. — Я весело хмыкнула. — Представления не имею, откуда взялся этот стереотип.

Сейчас в университете было очень людно. Что, в общем, предсказуемо: в прошлый раз мы преодолевали этот путь глубокой ночью, а сейчас днем, да еще в конце учебного года.

Большинству студентов и преподавателей было совершенно не до нас, они в разной степени взмыленности и замороченности шли мимо, полностью погруженные в собственные проблемы, лишь некоторые из них рассеянно здоровались.

Но порой нас провожали колкие, любопытные взгляды. Такие люди порывались подойти поближе, привлечь внимание, завязать разговор. Май отвечал подчеркнуто ровно, на его лице и мускул не дрогнул, но я могла поручиться, что мужчину очень злит такое внимание.

Привел меня Недич не в лабораторию, как я ожидала, а в свой кабинет, в его укромную часть, где и оставил с наказом дожидаться его и никуда не выходить. Причин возражать не было, так что я пообещала вести себя прилично. А поскольку никаких ограничений мне не поставили, решила удовлетворить собственное любопытство. Шарить по ящикам стола, конечно, не собиралась, а вот внимательно рассмотреть макеты, сам стол и чертежи на доске — совсем другое дело.

На бледно-розовой бумаге с частой линовкой карандашные следы читались трудно, но я даже, кажется, начала понимать, что именно там нарисовано: готова спорить, это был — неожиданно — редуктор. Неожиданно потому, что Май вроде бы занимался совсем другой темой, и потому, что я, оказывается, что-то понимала в этом вопросе! Но всерьез сосредоточиться на зыбких воспоминаниях не успела, отвлек шорох под ногами.

Вздрогнув от неожиданности, я опустила взгляд — и успела заметить, как мимо меня, мазнув по ноге длинным гибким хвостом, под стол пробежало крупное, серое…

А дальше были ощущение холодной когтистой руки, схватившей за горло, затопившая сознание паника и — провал.

Очнулась я вроде сразу. Но открыла глаза — и поняла, что совсем даже не сразу, потому что обнаружила в поле зрения Недича. Причем смотрела я на него сверху вниз. Кажется, именно от его окрика я и пришла в себя. Сразу сообразила, что сижу, как собака на заборе, верхом на чертежной доске, она опасно покачивается при малейшем движении и вообще непонятно, почему до сих пор не рухнула.

— Майя, что случилось? Как ты туда забралась? — изумленно проговорил мужчина, подходя ближе. — И почему, во имя богов, ты так визжала?!

— Не знаю, — смущенно призналась севшим, кажется сорванным, голосом. — То есть… тут крыса была. Я же говорила, я очень их боюсь…

От одного только воспоминания об этом, голом и гладком, которое коснулось туфли, меня передернуло.

— Крыса?! — переспросил Май. — Не может быть, здесь же стоят отпугивающие чары, даже в столовой ни одного таракана!

— А я откуда знаю, как она сюда попала? — Попыталась возмущенно вскинуться, но доска дрогнула, и я испуганно замерла. Теперь уже вполне осознанно, потому что навернуться с высоты двух с половиной, а то и трех метров, да еще на стол (падать-то я буду вместе с доской!), не хотелось. — Может, из лаборатории сбежала! Но она там была! Мерзкая, серая, со скользким длинным хвостом… Бе-е-е! — Я опять дернулась, зажмурилась и тряхнула головой.

— Хорошо, ладно, — примирительно заговорил Май. — Если и была, сейчас ее нет, она уже давно убежала. Ты мне веришь?

— Верю, — решительно кивнула я.

— Тогда спускайся.

— Не могу, — призналась виновато. — Кажется, у меня руки свело. А еще, если я дернусь, оно упадет. Страшно.

— Хорошо, сейчас я тебя оттуда сниму, — пообещал мужчина, подставив стул.

Одно могу сказать: хорошо, что я не на шкаф взлетела, оттуда снимать меня было бы сложнее, пришлось бы идти за лестницей. А так ничего, Май со стула вполне доставал. Наши лица оказались на одном уровне, мужчина мягко накрыл мои ладони своей, обжигающе горячей, пытаясь осторожно отцепить пальцы от доски.

— Майя, все в порядке, держись за меня, — попросил он ровно, уверенно.

Я хотела возразить, что с удовольствием, но — не могу. Однако, неожиданно для себя самой, смогла. Наверное, спокойные слова в правильном порядке затронули какие-то струны внутри перепуганного подсознания, и то однозначно посчитало мужчину более надежной, а потому предпочтительной опорой. Пальцы послушно расслабились, и Май по очереди переложил мои ладони себе на плечи, потом аккуратно приподнял за талию и привлек к себе. И — о чудо! — я даже не потянула за собой доску, а как-то легко и послушно «перетекла» в надежные руки тезки.

Он перехватил меня поудобнее. Я трясущимися руками обняла его плечи — и поняла, что меня бьет крупная дрожь, в руках и ногах противная ватная слабость, а внутри непонятная опустошенность.

— Ну все, все, не бойся. Нет никаких крыс, — принялся уговаривать Недич. — Все хорошо.

Осторожно спустился со стула, мягко усадил — или скорее положил — меня в кресло. Я бы, может, хотела вцепиться в мужчину клещом и не отпускать, но ослабевшие руки не позволили. Осталось только подтянуть ноги поближе и обнять собственные колени.